Максим Макаров - Кадетство.Выбор

— Со мной-то все в порядке, а вот с вами… — Макс лениво наклонил голову в другую сторону, — С вами — еще вопрос. Как самой-то, не надоело постоянно лицемерить?

Полина даже не обратила внимания на внезапную фамильярность ученика.

Она была слишком поражена злостью, которую без труда уловила в интонации Макарова.

Она судорожно сглотнула и поняла, что заметно волнуется и ученик это прекрасно видит. Совсем никуда не годится, испугалась Полина.

Приосанившись и напустив на себя всю строгость, на которую только была способна, она спросила:

— Суворовец Макаров, потрудитесь объяснить, что вы имеете в виду?

Однако на Макса ее преображение, похоже, не произвело никакого впечатления. Оперевшись о стену, он напряженно глянул куда-то вперед, словно бы сквозь нее, а затем посмотрел преподавательнице прямо в глаза.

— Я имею в виду, Полина Сергеевна, что трудно, наверное, увлеченно разглагольствовать о духовной любви, а самой… самой… — здесь спокойствие покинула Макарова, он дернулся и отступил на шаг или два назад, — Извините, Полина Сергеевна, меня вызвал полковник Ноздрев.

Мне надо… идти.

Но Полина довольно шустро схватила его за руку и не могла не заметить, как он при этом вздрогнул.

— Суворовец Макаров, да как вы смеете так разговаривать с преподавателем?

Макс и сам не ожидал, что его сердце забьется так сильно от ее прикосновения. Она даже не сразу вырвал руку, а когда все-таки вырвал, то и ответил тоже не сразу, потому что испугался, что не сможет совладать с голосом.

— Очень даже просто, Полина Сергеевна, — Макс не хотел этого говорить, но ничего не мог с собой поделать: — Богатый — еще не значит любимый. Вот так-то!

Полина опешила:

— Макаров!

— Извините, меня полковник Ноздрев ждет! — стремительно удаляясь, воскликнул Макс.

Но перед тем, как свернуть за угол, вдруг остановился и резко обернулся. Полина была настолько шокирована, что и не подумала сдвинуться с места. Тогда он крикнул. Крикнул громко, чтобы она как следует все расслышала:

— Только и это еще не всё!

— В каком смысле — не всё? — не поняла преподавательница.

— А вот увидите! — почти весело ответил Максим и исчез, оставив Полину в полном недоумении.

На душе у нее было очень тяжело. До чего ж странная у них состоялась беседа!

2.

Полковник Ноздрев был не один. Когда Макс, постучав, открыл дверь, то застыл на пороге, как вкопанный, потому что узнал отца.

Макаров-старший, вальяжно расположившись напротив полковника, неспешно потягивал чай и чинно беседовал с Ноздревым.

Увидев сына, господин Макаров расплылся в идеальной отцовской улыбке и хотел было встать, но не встал, а, повернувшись, аккуратно поставил чашку на стол. Потом, обращаясь исключительно к Ноздреву, воскликнул:

— А вот и мой мальчик! Как он тут? Не сильно шалит? А то он у меня такой…

Сын не сомневался, что, пока его не было, они с Ноздревым успели ему все косточки перемыть, поэтому отец спрашивал полковника скорее для его, Макса, устрашения. Смешно. Вся жизнь напоказ. Макс хорошо помнил вчерашнее показательное выступление в больнице.

Стараясь не смотреть на отца, он спросил Ноздрева:

— Вызывали, товарищ полковник?

Тот вместо ответа стрельнул глазами в Петра Макарова: мол, неужели и так не ясно? Сделав вид, что только сейчас заметил присутствие постороннего, Максим очень вежливо поздоровался:

— Здравствуйте, господин Макаров. Рады приветствовать вас здесь, – Макс говорил голосом пионера, которому доверили нести цветы.

Макаров-старший, поняв, что сын намерен ваньку валять, неодобрительно нахмурился и ничего не сказал.

Тогда пришлось говорить Ноздреву:

— Твой отец пришел сообщить, что город дарит нашему училищу двадцать компьютеров для нового компьютерного класса.

Широко распахнув глаза, Макс всплеснул руками, захлопал ресницами и принялся неистово восторгаться:

— Ух ты! Шик! Нет, это потрясающая новость! — тут он обеспокоенно глянул на отца, — А вам не тяжело было их нести?

— Макаров, что ты себе позволяешь? — рассердился полковник Ноздрев.

Но отец мягко вмешался:

— Компьютеры, Максим, если ты забыл, довольно тяжелые машинки. Их привезут на грузовике и торжественно вручат начальнику училища генерал-майору Матвееву. Еще вопросы есть?

— Есть, — ничуть не смутился Макс, — Будет ли на церемонии торжественного вручения компьютеров присутствовать героически спасенная тобой мать Андрея Левакова? — мальчик прищурился, – Прости, я ничего не перепутал? Ты ведь, кажется, так вчера по телеку вещал?

Отец, догадавшись, в чем причина «теплой» встречи, как будто смутился, осекся на полуслове и, рассеянно глянув на полковника, отвернулся. Крыть ему было нечем.

Ноздрев поначалу хотел было вмешаться в беседу, но затем остановил себя и теперь лишь задумчиво переводил взгляд с отца на сына и обратно, с тревогой ожидая, что еще скажет суворовец Макаров.

А Максиму больше нечего было сказать. Вернее, не совсем так. Макс вдруг понял, что где-то глубоко, под оболочкой этого, по сути, чужого человека, называющего себя его отцом, прячется тот папа, которого он хорошо помнит и любит. Кто знает, может, когда-нибудь и наступит день, когда сыну больше не придется краснеть за его слова и поступки?

И все-таки, несмотря ни на что, Максим в тайне надеялся, что отец сейчас обернется и скажет: «Пойдем-ка, сынок, поговорим», Но тот ничего подобного не сделал. Ему это наверняка даже в голову не пришло. Макаров-старший посмотрел на часы, подскочил, одновременно пожимая руку Ноздреву, хлопнул Макса по плечу и, бросив на ходу:

«Завтра увидимся», — вышел.

Макс с разрешения полковника последовал его примеру.

3.

Назавтра майор Василюк раздавал увольнительные.

— И помните: где бы вы ни были, что бы вы ни делали — в своем лице вы представляете целый коллектив. Вы представляете свое училище. И не какое-нибудь, а Суворовское училище. Так что не заставляйте его, — командир кивнул на висевший на стене портрет Александра Васильевича Суворова, — не заставляйте его краснеть за вас. Я понятно говорю?

И хотя суворовцы уже далеко не в первый раз слышали это напутствие, они, как один, закричали:

— Так точно!

Замечательный день! День без учебников, командиров, уставов и кроссов! Увольнение! Господи, благослови того, кто придумал увольнения!

Кадеты и не пытались скрыть свою радость. Они бурно обсуждали предстоящий день. Макс подал идею сгонять в кино, а затем завалиться в кафешку и от пуза наесться фисташкового мороженого. Предложение прошло единогласно.

Илья Синицын с печальной улыбкой наблюдал за шумными сборами. Ему в эти выходные предстояло освоить свою «науку побеждать» — побеждать беспорядок в тумбочке. А поскольку в его тумбочке на данный момент царил идеальный порядок, Синицын заранее предвкушал два дня блаженного бездействия.