Максим Макаров - Кадетство.Выбор

— Да ну? — справедливо не поверил «примятый».

Но Макс уже ушел.

3 На медосмотре пролетело чуть больше двадцати человек. Еще столько же съехало после математики. Среди абитуриентов ходили слухи о печальной статистике, и находившиеся на финишной прямой оставшиеся счастливчики не могли не чувствовать легкого превосходства над неудачниками.

Перед экзаменом по русскому языку шло бурное обсуждение математики.

Если среди присутствующих и были желающие закрепить свои познания в области «великого и могучего», то и они, позабыв обо всем на свете и открыв рты, самозабвенно слушали рассказ Сухомлина. А тот на три голоса разыгрывал сцену, очевидцами которой накануне были почти все.

Даже Андрей, стоявший чуть поодаль, не мог удержаться от смеха, глядя, как Сухомлин складывается пополам, изображая мобильный телефон.

— Раньше было: «Преподаватель лопух, но аппаратура при нем», а теперь: «Тут-тук, это я, твоя эсэмэска». Препод, конечно, все просек, подходит к этому «Эйнштейну» и говорит: «Дай-ка я модель твоего телефона посмотрю». И все… — с вещами на выход.

Думать надо было, а не считать экзаменаторов идиотами, — усмехнулся Синицын. Еще бы, использовать такой старый прием, как «звонок другу». Даже в обычной школе учителя прогрессивно отлавливают всех любителей мобильных подсказок. А уж в Суворовском и подавно. Совсем пацан без понятия.

— А говорят, — похожий чем-то на Лео ди Каприо в период нежной юности парень понизил голос, — говорят, что вчера человек двадцать отсеяли.

Синицын его успокоил:

— И сегодня столько же отсеют. Конкурс в этом году большой.

Не замеченный за дискуссией преподаватель русского языка, уже какое-то время стоявший в открытом проеме кабинета, повысил голос:

— Экзамен начнется через пять минут. Если кто-то не успеет к этому времени сесть и приготовить письменные принадлежности, будет считаться неприбывшим.

Разом примолкнув, мальчики гуськом и в полной тишине, в которой каждый думал, что остальные слышат стук его сердца, прошли мимо экзаменатора.

С первой минуты диктанта Андрей испытал облегчение. Но затем вновь насторожился и на всякий случай пробежал глазами уже написанный текст. Да нет, вроде все просто. Даже слишком просто, а значит, должен быть какой-то подвох. Нервно погрызывая ручку, он не сразу понял, что кто-то постукивает его по спине — сперва легонько, а затем все активнее. Откинувшись назад, Андрей шепотом спросил:

— Чего?

— Ты как последнее слово в этом абзаце написал: с двумя «н» или с одной? — громко прошипело сзади.

— С одной, — одними губами ответил Андрей и вернулся к своему листу.

— Погоди, — больно пихнули его пальцем под лопатку, — точно с одной?

— Точно, — чуть громче подтвердил первоначальную версию Андрей и тут поймал на себе подозрительно сверкающий взгляд экзаменатора.

Заметив, Что абитуриент смутился, довольный своей проницательностью преподаватель кивнул ему:

— Абитуриент, встаньте.

Нехотя положив ручку на стол, Андрей поднялся.

Какую-то секунду преподаватель в задумчивости смотрел сквозь него (зацепив краем глаза экзаменационный лист провинившегося), а затем так же ровно махнул неизвестному собеседнику Андрея:

— Вы тоже.

«Примятый» (Макс его сразу узнал) шумно, но быстро вытянулся за Андреевой спиной.

— Ваши фамилии?

— Леваков, — обреченно ответил Андрей.

— Абитуриент Сырников, — отбило дробью сзади.

Остальные мальчики инстинктивно пригнулись к столам и напряженно ожидали развития событий. Преподаватель остановился сперва перед Сырниковым, снизу вверх про-сканировал его, отошел к Левакову, повторил операцию. Затем подошел обратно к доске, но не повернулся лицом к аудитории, а продолжал стоять спиной и, заложив руки за спину, перекатывался с носка на пятку.

— И кто из вас мне объяснит, что это было? — Пауза. — Надеюсь, что было это совсем не то, о чем думаю я. А я думаю, что два молодых человека, которые собираются стать курсантами Суворовского училища, разговаривали во время самого ответственного вступительного экзамена. Но, может, я ошибаюсь?

Попал как кур в ощип! Андрея так и подмывало оглянуться и посмотреть на товарища по несчастью. Ему, поди, еще хуже. А этот, гестаповец — нет, что б сразу их взашей прогнать, стоит, наслаждается, как будто подполье накрыл. И уже практически без страха ожидая приговора, Андрей перенес тяжесть собственного веса на левую ногу.

— Никто из присутствующих не рискнул обменяться репликами, поэтому в аудитории по-прежнему было по-экзаменационному тихо, хотя привычный скрип ручек о бумагу тоже отсутствовал. И только из-за окна изредка долетали будничные звуки города.

— Я все-таки хотел бы получить ответ на свой вопрос, — через плечо оглянулся на мальчиков преподаватель.

Неужели он всерьез рассчитывает, что мы вот так возьмем — и сами сдадим себя, удивился Андрей. И тут-то как раз Сырников вдруг заговорил:

— Он у меня списать просил. Я не дал.

Андрей сразу выпрямился. Хотел что-то сказать, но не сказал и только быстро зыркнул на экзаменатора, который теперь полностью переключил внимание на него.

— Это так, абитуриент Леваков?

Ну, скажи, скажи ему — настаивало подсознание. До чего же противно… Даже смотреть на жука этого — и то противно, не то что рот открывать после того, как он воздух испортил.

— Хорошо. — Экзаменатор сел на место и вновь взял в руки текст диктанта. — Мы и так достаточно внимания уделили этой истории. Абитуриент Леваков, пересядьте за первую парту и имейте в виду, что я снижаю вам оценку на один балл.

Пересаживаясь, Андрей все же не удержался и бросил взгляд на Сырникова. Тот уже уселся на место, взял ручку и теперь внимательно следил за преподавателем, всем своим видом демонстрируя, что ничто, кроме экзамена, его не интересует.

Не обращая больше внимания на мальчиков, преподаватель продолжил диктовать текст.

4.

В кабинете начальника Суворовского училища генерал-майора Леонида Вячеславовича Матвеева было душно. Отложив очередное личное дело, он расправил затекшие плечи, встал, открыл окно и размял шею руками.

Каждый год Матвеев чувствовал себя старым и уставшим (хотя был еще далеко не стар, а, что называется, мужчина в расцвете сил), когда вступительные экзамены оставались позади. Теперь начиналось самое трудное. Пока новые мальчики освоятся и попривыкнут, пока поймут, что попали далеко не в санаторий, им с полковником Ноздревым придется сдержать не одну атаку и выиграть не один бой, включая и самый страшный — бой с родителями.

Нередко случалось, что родители еще меньше ребят понимали, куда отдавали своих детей. И активно пытались вмешаться в процесс обучения. Но обычно это приводило к обратному эффекту: парень нервничал, а родители страдали и злились. В итоге офицер-воспитатель имел в своем взводе не суворовца, а кисейную барышню, чуть что ударявшуюся в слезы. И ведь не вдолбишь им, что они мальчишек только портят. Родители, одно слово.