Георгий Гулиа - Три повести
- Название:Три повести
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Алашара
- Год:1981
- Город:Сухуми
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Георгий Гулиа - Три повести краткое содержание
Три повести - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Вы имеете в виду эту девушку?
Молодая гостья, племянница моей старухи, стояла на балкончике и глядела в нашу сторону. Она была ослепительно хороша в лучах утреннего солнца.
— Вы отлично знаете, что я имею в виду, Лев Николаевич.
— Я ее впервые увидел полчаса тому назад.
— А зачем вы краснеете?
— Серьезно?
— Вполне.
Я взял ее руку. Как-то машинально.
— Ну? — бросила она снисходительно. — Что же дальше?
— Как — что?
— А так! Скоро ли начнем целоваться?
Я немедленно оставил в покое ее руку. Отодвинулся к стенке. Извинился.
— Поверьте, я не виноват, — пробормотал я.
— Я, что ли?
— Скорее — вы.
— Не будем препираться, — сказала она примирительно, точно мы с нею давным-давно знакомы. — Она вам нравится?
— Странный вопрос.
— Вовсе не странный. А вполне законный. Взрослые люди мгновенно определяют свои отношения. Это только ханжи делают вид, что люди влюбляются друг в друга месяцами, работая на двух смежных станках — токарном и фрезерном. На самом деле все и проще и сложней.
Она говорила увлеченно, веря в истинность своих слов. Это была, несомненно, увлекающаяся женщина. А впрочем, не ручаюсь и за это. Она точно в той песне — «как ветер мая»… Что же до этой девушки на балкончике, очень милой, — я просто ничего не могу сказать, кроме того, что она молода…
Она перебила меня:
— Молода? Признайтесь, это не самое худшее качество, особенно для женщины.
Мы продолжали разговор в этом духе, а я думал о ее муже. Вовсе не из трусости. А просто из обычного человеческого сочувствия: наверное, Валя переживает, гадает, о чем это здесь, в бунгало, беседуем мы между собою.
— Пойдемте к Вале, — предложил я.
— Он вам нужен, Лев Николаевич?
— Скорее вам, Лидочка.
— Нет, я побуду у вас. Мне здесь нравится!
— Он, наверное, беспокоится. Это слишком жестоко с вашей стороны.
Она вдруг посерела лицом. На секунду погасли глаза. Губы плотно сжались. И я услышал глухой голос:
— Что вы понимаете в жестокости? Еще вопрос: кто из нас более жесток? Я или еще кто-нибудь? Не надо говорить лишнего, если не знаешь человека.
И неожиданно блеснули у нее на глазах слезы. Они блеснули так, точно стеклышки на солнце. На мгновение. И снова их как не бывало. Через секунду она снова обрела беззаботность и весело пошучивала надо мной и той девушкой, которую, дескать, так неумело скрываю… Вот уж доподлинно: чужая душа потемки.
Я, что называется, одним глазком косился на балкончик, на котором маячила девушка. Теперь она была не одна: Анастасия Григорьевна обнимала ее и о чем-то горячо толковала с ней, размахивая руками. По-видимому, старуха радовалась приезду племянницы. Я думаю, это естественно, если живешь один как перст…
— Лев Николаевич!
— Да.
— Я могу и обидеться.
— Простите.
— Я не привыкла к тому, чтобы в моем присутствии любовались другою. Это не ревность! Это мой врожденный недостаток. Или достоинство.
— Достоинство, — сказал я вполне искренне. И поцеловал ей руку.
Она вскочила, будто вспомнила о чем-то важном.
— Ладно! — сказала Лидочка решительно. — Надо идти!
— Как? Вы уже уходите?
— А вы думали?!
— Нет, нет, я ничего не думал. Разумеется, надо идти. Я провожу вас.
— Ни в коем случае! — Она бросила на меня взгляд, исполненный высокого достоинства. — Вот этого делать никак не следует… Нет, нет, здесь нет ничего особенного: я просто не хочу этого!
Я повиновался. Не мог не повиноваться. Она обладала каким-то особым свойством воздействия. Лидочка остановила на мне свой строгий взгляд, точно гипнотизер.
— Знаете что? — Она дотронулась до моей руки. — Если я решу — то приду сама. И ни на кого не посмотрю. Не провожайте меня. Я так хочу!
Повернулась и ушла.
Что все это значит? И значит ли вообще что-нибудь? Как прикажете воспринимать все это? Относить на счет моей неотразимо обаятельной внешности? Ни в коем случае, ибо таковой нет и в помине! Человек я, можно сказать, ординарный, — так я думаю. И вообще… Словом, я ничего понять не в состоянии…
Анастасия Григорьевна суетится. Снует по балкончику взад и вперед. Я ложусь на кровать и берусь за чтение какого-то современного романа. В нем нет ни конца, ни начала. Однако мне все ясно, точно уже читал его. Это образчик нашей так называемой «областной» литературы. Хотя и говорят, что ее не существует, а я убежден, что она живет и здравствует даже в Москве… Глаза мои бегут по строчкам, а я думаю о Лидочке. Все-таки как понять ее выходку?
Ко мне стучится Анастасия Григорьевна. Старуха раскраснелась, концом косынки вытирает пот, проступающий на щеках и на лбу.
— Уф, — говорит она, — заморилася. Племянница ко мне приехала. Видели ее?
Я сказал, что разговаривал с ней и даже имел смелость пригласить ее в дом.
— Ну а как же! — сказала она. — Своя же, единственная! Как не пригласить! Я очень люблю ее. Девушка она скромная, такая рассудительная. А красива собой! Правда, красива?
— По-моему, да.
— Нет, Лев Николаич, она была уставшая, с дороги. А вы приглядитесь, когда она приоденется да отдохнет. Она каждое лето ко мне приезжает. Люблю, как родную дочь.
— Я с ней, можно сказать, познакомился, а имени ее так и не знаю.
— Светлана она у меня. Светлана Ивановна. Моя-то девичья фамилия Чугунова. И ее Чугунова. Вот вы с ней поговорите об чем попало — все равно об чем. И вы поймете, какая у нее золотая голова. — Она понизила голос и по секрету сообщила: — Только она скромница. И ничего такого не любит. Ну, там гулянок или разных там глупых разговоров… Давеча к вам прибегала эта самая… Которая недавно ушла. Такая бесстыжая на вид. Так у моей Светы уже неприятность в глазах. Она же скромница!
Я высказал несколько комплиментов в адрес Светы и снова принялся за роман.
Старуха занялась стряпней. Племянница помогала ей. Потом они сели за столик, у окна. Тетушка, насколько я уразумел, угощала девушку.
Отложил роман в сторону. Что, ежели пойти и окунуться? Это же мое основное занятие здесь, в Скурче…
4
— Нынче кислого молока не будет, — объявила Анастасия Григорьевна. — И молока тоже.
— Обойдемся, — сказал я.
Старуха смотрела на меня слегка прищурясь, подозревая, очевидно, что ее сообщение выведет меня из себя. Я курил, мне было хорошо, был сыт и всем доволен. В такие минуты я не могу думать еще о какой-то еде, словно обезьяна, у которой всегда есть пища в защечных мешках. Когда я сыт, никогда не загадываю наперед: провиантские вопросы волнуют меня только тогда, когда я голоден и чувствую, что начинаю звереть.
У Анастасии Григорьевны, судя по всему, подготовлен для меня еще кое-какой сюрпризец. И она отчеканила:
— И завтрева не будет молока!
— Не беда.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: