Исаак Фридберг - Арена: Пять новелл о человеческих странностях

— У меня денег нет.

— Я вам одолжу. В конце концов, человек не каждый день бросает на произвол судьбы свою любовь!

— У меня к вам просьба, — хмуро сказал Гуля. — Давайте не трогать слово «любовь»?!

— Я вас чем-нибудь обидела?

— Нет.

— Что же случилось?

— Ничего. Просто мозги начали плавиться, в воду нырнул — остыли.

— Не обманывайте себя… — вдруг тихо сказала Наташа. — Вы не от меня бежите. Вы от себя бежите! А мозги у вас правильные… Только вы их боитесь…

— У вас в роду никто колдовством не промышлял? — задумчиво спросил Гуля.

— Нет, — вздохнула Наташа. — В прежние времена можно было выйти замуж и без этого…

Так они разговаривали — полушутя, полусерьёзно, дурачась — и неожиданно поражая собеседника искренностью. Но не в словах был смысл происходящего, а в тех невидимых нитях, которые возникали в процессе разговора совсем незаметно и связывали их всё сильнее: от случайного прикосновения, от неожиданного взгляда, от шелеста взметнувшихся волос. Гуля чувствовал эти невидимые нити, они действительно — он не обманывал — страшили его и торопили скорее покинуть это странное место и эту странную женщину с пугающими глазами. Но чем больше он её боялся, тем сильнее влекло к ней, и к вечеру он уже не очень-то представлял себе свой отъезд — и как это он выбросит из головы самую таинственную, непонятную и головокружительную неделю своей жизни…

— Застегните мне, пожалуйста, молнию! — сказала Наташа и вышла из ванной комнаты. На ней было длинное вечернее платье с обнажённой спиной. От лопаток вниз, вдоль позвоночника, сбегала глубокая молния.

Гуля стоял у окна в вечернем костюме.

Она подошла, повернулась к нему спиной, ожидая.

Гуля замешкался.

— Что, опять проблемы? — спросила Наташа. — Господи, как вам должно быть трудно жить! Может быть, у вас две совести?

— Четыре, — хмуро сказал Гуля. — И одна запасная… В багажнике…

— Вы меня пригласите танцевать? — спросила Наташа, когда заиграла музыка.

— Любите танцевать? — спросил Гуля.

— Нет, — сказала Наташа. — Но это единственная легальная возможность вас обнять. Без риска, что вы убежите!

Гуля танцевал напряжённо, скованно — словно аршин проглотил. Наташа была нежна, прильнула лицом к его плечу, закрыла глаза.

— Господи, — с неожиданной болью прошептала она. — Неужели это так трудно: две недели поиграть роль влюблённого мужа?.. Сделайте это для меня… Вы же ничем не рискуете.

— Не могу, — сказал Гуля.

— Почему?

— Потому что вы мне нравитесь.

— Вам нравится женщина, и оказывается, она ваша жена. Что может быть лучше?!

— Я понимаю… — сказал Гуля печально, когда они вернулись к столу и сели. — Вам нужен другой мужчина. Весёлый. Красивый. Нахальный. Я никогда таким не буду. Поэтому мне лучше уехать.

— Да не нужен мне другой мужчина! — нервно сказала Наташа. — Не нужен!!!

Глаза её вдруг подозрительно заблестели.

— Если хотите знать, — прошептала она, из последних сил удерживая слёзы. — Я тоже ужасно старомодна!.. Я хочу, чтоб меня любили! Чтоб дарили цветы! Целовали в лоб перед сном! И приносили с базара картошку! Но не получается почему-то, не получается! Я не знаю, кто в этом виноват… Наверное, я… Почему-то каждый раз… или меня мучают… или я мучаю…

Она замолчала. Отпила глоток шампанского. Наклонила голову — и волна шелковистых волос скрыла от Гули её глаза. Спросила глухо:

— Ведь я вас мучаю?..

— Да… — тихо ответил Гуля. — Но мне приятно…

— Вы очень вежливый, я заметила. Никогда не признаётесь, что вам плохо.

— У меня был друг когда-то… который спекулировал своими несчастьями…

— Как это?

— Ну… если что-нибудь случалось… он тут же шёл к начальству и что-нибудь просил. Его жалели… и давали. Первый раз это получилось случайно… а потом он просто начал выдумывать несчастья, если ему что-то нужно было… И когда однажды случилось настоящее несчастье… ему никто не поверил… Но самое ужасное, что он уже не мог удержаться… и тут же пошёл что-то просить…

— Что?

— Не помню. Кажется, машину. Это было… омерзительно, но… он меня на всю жизнь отучил жаловаться.

— Вам не везло с друзьями?..

— По-разному было… Просто измены друзей запоминаешь на всю жизнь… Был человек, я его считал необыкновенно искренним… Знаете — человек без кожи, как говорится. Такой… одержимый… в борьбе с неправдой… такой ослепительно одержимый! А потом вдруг выяснилось, что боролся в основном с той неправдой, которая была невыгодна. А которая выгодна — ту не замечал. Одержимость оказалась обыкновенной истерикой, которую он включал и выключал как кофемолку…

Музыка давно куда-то исчезла, растворился в ночи дымный ресторанный зал, исчезли люди… Они сидели в огромном пустом зале с прозрачными стеклянными стенами. Стены чуть заметно светились, позади них была ночь…

Голоса, похожие на шёпот, шелестели в этом космическом пространстве понимания, голоса вливались один в другой, продолжали друг друга, обрывались в тишине — улетая в ночь точно звук лопнувшей струны — и возвращались снова, переполненные словами. Обыкновенными словами. Необыкновенными словами…

— Вы говорите о них в прошедшем времени… — прошептала Наташа.

— Они и остались в прошедшем времени…

— А я ни с кем никогда не успевала подружиться, — грустно вздохнула Наташа. — Я всегда сразу влюблялась… Первый раз я влюбилась, когда мне было пять лет. В мороженщика… А потом… влюблялась в среднем раз в полгода. Это плохо?

— Не знаю.

— Я хотела быть другой… не получается… Боже мой, каких людей я любила! В шестом классе я влюбилась в олимпийского чемпиона по боксу. Он каждое утро бегал на нашей улице, а я на него смотрела из окна.

— И что?

— Ничего. Он бегал, а я смотрела!.. В девятом классе я любила народного артиста СССР!

— Он тоже бегал под вашим окном?

— Нет, он был старенький, в белых парусиновых брюках с чёрным зонтиком. Я ему написала любовное письмо и назначила свидание.

— Он пришёл?

— Не успел, — вздохнула Наташа. — Умер. Я к нему долго на могилу ходила… Носила цветы.

— А как же я? — осторожно спросил Гуля.

— Что «вы»?

— Вы говорили, что любите меня с четвёртого класса?

— Ну, это совсем другое! Я наверно кажусь ужасно легкомысленной?

— Кажетесь, — сказал Гуля.

— Я и есть легкомысленная, — горько сказала Наташа. — Можно я вас поглажу?

— Можно…

Наташа осторожно прикоснулась ладонью к гулиной щеке. Провела незаметную линию — словно рисуя — от виска до подбородка. Сказала:

— Спасибо…

— Пожалуйста, — ответил Гуля.

И в тот же миг грянула музыка, откуда-то снова появились люди, возбуждённые, одурманенные алкоголем, дымный воздух обволок стеклянные стены — и они лишились прозрачности, какая-то полная женщина в мини-юбке стала танцевать лезгинку.