Лиза Ангер - Красивая ложь

— Я не могу воспитывать этого ребенка, Бен. Ты это знаешь.

— Подожди минуточку, Макс. Давай все выясним. Как ты нашел девочку?

— Мне позвонили из полиции. В свидетельстве о рождении Тереза указала мое имя в графе «отец». Я забрал девочку из приюта.

— Но это была ложь, — сказала я. — Джесси выкрали в ту же ночь, когда была убита Тереза Стоун.

Мой отец ограничился коротким кивком.

— Так и было. Тереза не вписывала имя Макса в свидетельство о рождении. Она оставила графу «отец» незаполненной. Полиция никак не могла связаться с Максом. Но к тому времени, когда мы это осознали, было уже слишком поздно.

— Что значит «слишком поздно»?

Мой отец покачал головой.

— Мы забрали тебя у Макса в ту же ночь. Мы приняли его историю без всяких вопросов.

— До этого мы полтора года пытались зачать второго ребенка, но все усилия были напрасны, и твое появление в нашем доме мы восприняли как ответ на наши молитвы, — сказала мама, которая сидела теперь в другом конце комнаты, и поэтому я не могла рассмотреть ее лица.

— Но когда вы поняли, что Джесси числится пропавшей и никто не знает, кто виноват в смерти ее матери, что вы сделали? Продолжали хранить молчание?

— К тому времени мы уже слишком к тебе привязались. Когда мы поняли, что Макс не сказал нам и десятой доли правды, мы и сами уже нарушили некоторые правила, — робко сказал отец.

— Какие правила?

— Используя свои связи, Макс обеспечил тебя новым свидетельством о рождении и номером социальной страховки. Тебя оформили как ребенка, которого бросили без всяких документов.

— И так ты стала Ридли Кью Джонс, — продолжила моя мать с улыбкой, как будто рассказала мне на ночь сказку со счастливым концом.

— А Джесси Стоун исчезла, — сказала я. — Но возникла вновь, когда я спасла Джастина Вилера из-под колес.

Их история показалась мне подозрительной. Слишком много вопросов она вызывала. Можно ли принять ребенка из рук друга посреди ночи, не задав ему никаких вопросов? Не кажется ли тот факт, что доктор Бенджамин Джонс, лучший друг Макса, лечил Джесси, невероятным совпадением? Как Макс мог выйти на Джесси, если его имя не было указано в свидетельстве о рождении девочки? И как она исчезла из дома после убийства? Вопросы громоздились один на другой, превращаясь в снежный ком, и я на мгновение растерялась. Я боялась, что ответы, которые я на них получу, могут оказаться весьма нелицеприятными.

Грейс и Бен не сводили с меня глаз. Но я не знала, что сказать.

— Итак, вы забрали ребенка, пообещали Максу воспитать его дочь, как свою собственную, подделали документы и скрыли тайну ее рождения. Неужели вы не задавались вопросом, что на самом деле произошло с матерью девочки?

— Мы решили, что ее убил Кристиан Луна. Он пустился в бега. У девочки не было никого, кроме Макса. — Мой отец пожал плечами. — Что произошло бы с ней, не возьми мы ее к себе? Она попала бы в приют, и ее усыновили бы чужие люди.

— А если бы ее оставил у себя Макс, то ее воспитывали бы няни, — сказала мать.

У них на все были свои оправдания. Я не имела права их осуждать. Если они и солгали, нарушили закон, закрыли глаза на все подозрительные факты в биографии девочки, то они сделали это ради Джесси. Ради меня.

— Но почему нельзя было открыть мне правду? Воспитывать меня как приемного ребенка? Разве это такая уж редкость? Мне всегда казалось, что это вполне естественно.

— Макс настаивал, чтобы ты не знала, что он твой отец. Он не хотел, чтобы ты росла с мыслью о том, что твой родной отец не смог тебя воспитать. Он боялся, что ты будешь воспринимать это как нежелание с его стороны признать тебя своей дочерью.

— А еще Макс не хотел, чтобы ему лишний раз напоминали о моем прошлом. Он не хотел думать о судьбе Терезы Стоун. И он бы наверняка не вынес вопросов о проекте «Спасение».

— Но проект «Спасение» здесь ни при чем, — строго оборвал меня отец.

Я не могла поверить собственным ушам. Но я видела, что он искренне верит в то, что говорит. Он хотел в это верить. Однако мой следующий вопрос поставил его перед страшной правдой:

— Но если Макс не значился в моем свидетельстве о рождении, то как он узнал о Терезе и девочке?

Мои родители посмотрели друг на друга, а потом обратили свои взоры на меня.

— Он имеет какое-то отношение к смерти Терезы? — спросила я дрожащим голосом.

— Нет, конечно, нет! — тут же воскликнул мой отец.

— Но тогда как он узнал обо мне? Как он сумел забрать меня в ту ночь?

Они оба молчали. Затем моя мать проговорила еле слышно:

— Мы никогда его не спрашивали об этом, Ридли. Мы не видели в этом смысла.

Лучше всего отрицать очевидное. Так принято в моей семье, и вот к чему это привело. Правда бывает такой неудобной, что лучше ее не замечать совсем.

Я попыталась переварить эту информацию, но не смогла. Бен и Грейс не были моими родителями. Моим отцом был Макс. Мою мать убили, и, возможно, Макс имел к этому непосредственное отношение. Меня выкрали. У меня поддельные документы. Все это до меня дошло, но никак не укладывалось в голове. Что мне было делать?

Вы, наверное, ожидали, что я буду охвачена гневом, что я наброшусь на своих приемных родителей с обвинениями в преступном равнодушии. Но я не сказала ни слова. Я лишь снова легла на кровать. К моему удивлению, у меня из глаз не пролилось ни одной слезинки. Наверное, это действовало обезболивающее. Может, мне стоит запастись им на всю оставшуюся жизнь?

Я посмотрела на людей, сидевших передо мной, и попыталась представить, что они не мои родители. Нет, это было невозможно. Роднит не кровь, а пережитое. Тереза Стоун была для меня незнакомкой с трагической и несправедливой судьбой. Я ощутила, как при мысли о ней у меня сжимается сердце. Но она все равно была для меня далека, как та старая фотография. Представить себе Макса в роли своего отца я тоже не могла. Мне требовалось для этого время. Он по-прежнему был для меня добрым дядей, который одаривал мою семью. Я не могла возненавидеть его за те вещи, которые он предположительно сделал. Я всегда знала, что Макс, несмотря на свое богатство, обречен на вечные муки. Я знала это на уровне ощущений, еще когда он был жив. Я чувствовала, что он был эмоционально выхолощенным человеком. Разве можно осуждать человека за то, что он чем-то обделен, или испытывать к нему из-за этого презрение? Нет, я была на это не способна, хотя допускаю, что другие вели бы себя на моем месте иначе.

— А Эйс? — спросила я.

— А что Эйс? — встрепенулся мой отец.

— Он ваш сын?

Мой отец кивнул.

— Эйс наш ребенок.

Я задумалась.

— Но он знал, что я ему не родная сестра?

Отец снова кивнул.

— Однажды он подслушал наш разговор с Максом. Мы проявили неосторожность, однако проблемы с Эйсом начались задолго до того дня. Он был в моем кабинете, откуда пытался стащить деньги, а в это время туда зашли Макс и я. Эйс спрятался под столом и услышал много лишнего.