Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

В типографии было еще несколько молодых ребят. Мухтару очень хотелось поближе познакомиться с Василием — русским плечистым белокурым парнем лет двадцати пяти. Василий не любил шутить, ему было и некогда: печатная машина — дело серьезное, она требует напряженного внимания.

Получив в типографии свежеотпечатанную пачку газет, Мухтар отправлялся их продавать. Вначале он устроился на углу возле Парапета, но оттуда его прогнали другие мальчишки-газетчики, давно облюбовавшие это людное место. Тогда Мухтар перебрался на перекресток Кулебякинской и Армянской улиц, где стояла армянская церковь, окруженная невысокой зеленой оградой. Торговля шла бойко. Интеллигенция, чиновники, жившие в этой части города, быстро разбирали газеты.

Однажды к Мухтару подошел военный, окруженный группой молодых, богато одетых людей. Задержавшись на секунду около мальчика, он протянул за газетой руку. Мухтар подал ему газету, и тот направился дальше.

— Господин офицер, а деньги?

— Дурак! — бросил тот и, не оборачиваясь, продолжал свой путь.

Мухтар остановился растерянный. Наблюдавший эту сцену полицейский подошел к Мухтару и назидательно произнес:

— На самом деле дурак. Ты у кого деньги просишь? Это же сам помощник господина начальника полиции!

Потеря была небольшая, и Мухтар, пожалуй, забыл бы об этом эпизоде, если бы на следующий день он вновь не столкнулся с помощником начальника полиции. Проходя с уже опустевшей сумкой мимо ресторана «Чахан-Кала», он увидел, как из дверей вышла веселая компания. Среди них был и прыщавый журналист Мирза Бахлул. Мухтар невольно остановился. Мирза Бахлул, уставившись осоловевшими глазами на Мухтара, узнал его и воскликнул:

— О, Мухтар! Ты здесь кстати. Спустись вниз, поищи и пригони сюда фаэтон. — И, сделав поклон в сторону офицера, сказал: — Господин Мустафа-бей желает прокатиться по городу.

— Давай, где твой фаэтон.

— Сейчас будет!

Мухтар уже знал, где стоянка бакинских извозчиков. Он побежал по Николаевской вниз и спустился к Лалаевскому проезду. Здесь против аптеки стояли красивые лакированные экипажи.

— Эй, фаэтончи, — крикнул он восседавшему на козлах дородному извозчику, — езжай скорее к ресторану «Чахан-Кала», господин Мустафа-бей фаэтон требует!

Извозчик, не поворачивая головы в сторону Мухтара, натянул вожжи, причмокнул, лошади рывком тронули с места, и фаэтон, подпрыгивая на булыжной мостовой, помчался вверх.

И этот незначительный эпизод не остался бы в памяти Мухтара, если бы не один случай.

Резчиком бумаги в типографии работал пожилой, болезненного вида человек по имени Яхья. Про него поговаривали, что он пристрастился к анаше [33] Анаша — наркотик. и нечист на руку. Человек тихий, незаметный, он не обращал на себя внимания. Работы у Яхьи было немного, и он часами в одной и той же позе — уткнувшись подбородком в скрещенные руки и закрыв глаза — дремал в углу на ящике из-под шрифта. Так вот, Мухтар заметил, что этот резчик зачастил в редакцию. Он приходил к концу дня и просовывал голову в дверь комнаты, где сидели сотрудники. Заметив его, Мирза Бахлул, точно невзначай, поднимался с места и выходил из редакции. В первый раз Мухтару показалось, что это совпадение. Заметив, что эти встречи не случайны, однажды он тихонько проследил за Мирзой Бахлулом и увидел, что журналист и резчик о чем-то шепчутся за углом около фруктовой лавки.

И тут Мухтару вспомнился Банитаир из приюта миссис Мэри Шолтон в Лахоре. Он тоже любил сидеть, не ввязываясь ни в какие разговоры воспитанников сиротского дома, а потом сообщал обо всем, что слышал, Кумри: об этом Мухтару рассказал в карцере Мати. И Мухтар решил рассказать Сулейману об этих странных свиданиях.

Выслушав Мухтара, Сулейман расспросил о подробностях и заметил:

— Ты хорошо сделал, Мухтар, что сообщил мне обо всем этом. Здесь, пожалуй, дело нечисто.

— Вы думаете, что Яхья — тайный доносчик полиции? — спросил Мухтар Сулеймана.

— А ты откуда знаешь про тайных доносчиков? — удивился Сулейман.

— Знаю, очень хорошо знаю, — ответил Мухтар. — Меня еще Фахран в приюте предупреждала остерегаться таких людей. Из-за них, я знаю, пострадал в Дамаске Низам, тоже наш бывший воспитанник, и его товарищи. Они хотели арабам добра, выпускали газету с портретом Ленина, а англичане и богачи засадили их в тюрьму. — И он, сжав кулаки, зло сказал: — Как я их ненавижу!

— Это кого ты так ненавидишь?

— Англичан, богачей, купцов — всех, кто приносит бедным людям горе.

— А кого ты любишь?

— Я вас люблю! Люблю Нури-Асра, грузчика Мирзу, Ага-Сафара, Али-Мамеда. А еще я люблю дядю Шахова, тетю Дусю и вас всех люблю…

— А меня-то за что?

— Я знаю, вы хороший, добрый человек.

— Ишь ты, — усмехнулся Сулейман. — И все-то он знает. Ну ладно — больше знай, да меньше болтай — слышал такую пословицу?

Мухтар отрицательно покачал головой.

— Ну, теперь будешь знать. А сейчас будем спать. Нечего зря керосин жечь, он дорого стоит.

Сулейман приподнял стеклянный колпак морского фонаря «летучая мышь», которым освещалась комната, и задул тонкий язычок пламени.

То ли Сулейман сказал Акперу что-нибудь о Мухтаре, то ли сам Акпер присмотрелся к пареньку и понял, что ему можно доверять, но однажды, накануне дня отдыха, Акпер сказал Мухтару:

— Завтра Василий нас в гости приглашает. Он живет в Сабунчах, ты никогда еще там не был? Хочешь, поедем со мной, побываешь на промыслах, посмотришь, как нефть добывается, увидишь, как живут нефтяники.

Мухтар вопросительно взглянул на Сулеймана, разрешит ли он… Он привык слушаться его, как старшего брата.

— Поезжай, — кивнул Сулейман.

Условились встретиться в конце бульвара, у доков пароходного общества «Кавказ и Меркурий». Мухтар пришел первым. Вскоре подошел Акпер с опрятно одетым черноглазым юношей, у которого пробивались маленькие усики.

— Познакомься, Мухтар, с моим товарищем. Это Арам, он работает наборщиком в типографии Мирзы Бекянца.

Прежде чем ехать в Сабунчи, друзья решили показать Мухтару так называемый Черный город.

Над Черным городом плотной тучей навис дым. Лучи солнца с холодного зимнего неба с трудом пробивались сквозь его густую пелену, окрашивая в багровые тона высокие каменные стены механического завода. Из-за стен доносился гул топок и свист вырывавшегося из труб пара.

Огромные, точно опрокинутые набок башни, металлические котлы, от которых расходилась паутина труб, поразили Мухтара. Под котлами, лежавшими на высоком фундаменте, внизу, в топочных отверстиях, бушевало пламя. Это были кубовые батареи, в которых нефть перегонялась на керосин. Около этого пламени суетились казавшиеся крохотными люди в черной одежде, в рукавицах и приплюснутых, засаленных кепках. И со стороны видеть это было страшно.