Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

Мухтар нагрузился газетами и, постояв немного около Акпера, уже собирался уходить, но тут в типографию быстрыми шагами вошел Арам. Акпер поднял на него удивленные глаза — меньше всего ожидал он увидеть его здесь в это время. Но Арам только молча кивнул наборщикам и прошел в печатную.

Через минуту оттуда раздался громкий голос Василия:

— Резчик Яхья, хватит спать! Иди-ка сюда бумагу готовить!

Яхья лениво поднялся с места и пошел в печатную.

Арам вернулся в наборную, подошел к Акперу и что-то зашептал ему на ухо. Акпер быстро оглянулся, бросил Мухтару: «Не уходи» — и подошел к Сулейману. Сулейман слушал Акпера, не поворачивая головы и не оставляя ни на минуту работу.

Арам ушел. Сулейман направился в угол цеха, где у стенки стояли старые реалы со сбитыми заголовочными шрифтами. Повернулся к Мухтару и жестом поманил его к себе. Мухтар подошел. Сулейман, покраснев от натуги, поднял тяжелую кассу, запустил в щель руку и приказал Мухтару:

— Вытащи из сумки газеты!

Мухтар повиновался. Сулейман торопливо достал из-под кассы одну за другой несколько плотных пачек каких-то небольших листков, пахнущих свежей типографской краской, сунул их на дно сумки Мухтара и сказал:

— Отнеси домой, отдай хозяйке. И смотри, ни одному человеку они не должны попасть в руки. Прикрой газетами. Иди!

Акпер делал вид, что работает, а сам не сводил глаз с дверей.

Сулейман возвратился к своей кассе и как ни в чем не бывало продолжал набор. Мухтар замешкался на несколько секунд, стараясь поаккуратнее уложить газеты. В это время дверь с улицы открылась и в цех вошли два штатских человека, а вслед за ними мусаватистский офицер и два полицейских.

Все, что произошло дальше, разыгралось с молниеносной быстротой. Акпер выронил верстатку из рук, и набор рассыпался по полу. Затем он с размаху ткнул Мухтару кулаком в грудь и заорал во всю глотку:

— Спекулянт чертов, болтается тут под ногами, из-за тебя набор рассыпал, вон отсюда, оборванец!.. Чтоб духу твоего здесь не было!.. — И он еще раз отвесил затрещину Мухтару, да так, что тот отлетел к дверям, невольно толкнув полицейского. Акпер вновь подбежал к Мухтару, двинул его еще раз кулаком, пихнул ногой и выставил на улицу, продолжая яростно кричать: — Только зайди сюда еще раз, я тебе голову верстаткой прошибу!..

Мухтар спасся бегством от разъяренного наборщика, а Акпер, чертыхаясь, вернулся в цех и, не обращая ни на кого внимания, бормоча ругательства, стал ползать по полу, подбирая шрифт.

Человек в штатском, которому он мешал пройти на середину наборной, сказал:

— Ну-ка, уйди с дороги, потом соберешь!

— Как потом? Как потом… — не вставая с колен, зло возразил Акпер. — Из-за этого шрифта с меня голову снимут, да и убыток какой, строк пятнадцать рассыпал!..

— Встать! — гаркнул полицейский офицер.

Акпер поднял на офицера глаза, будто впервые его увидел, и растерянно сказал:

— Ну что ж, пожалуйста, я встану, — и, подобрав еще несколько букв, нехотя поднялся и отошел к кассе.

Штатские между тем рыскали по наборной, заставляя наборщиков и вновь появившегося в цехе тщедушного Яхью выдвигать тяжелые кассы из реалов, переворачивали ящики, всматривались в каждый листок бумаги.

Один из них подошел к Сулейману, невозмутимо продолжавшему работу, и протянул руку к висевшему на шиле листу.

Сулейман опередил его движение, вытянув шило вместе с листком, положил листок текстом вниз на кассу и придавил сверху свинцовой болванкой.

— Дай сюда! — повелительно приказал человек в штатском.

— Не дам! — хладнокровно ответил Сулейман и положил свою тяжелую руку на болванку.

— То есть как это не дашь? — разъярился человек в штатском и попытался вытащить листок.

— Не балуйте, господин, — строго сказал Сулейман. — Не дам, не положено!

— Да ты знаешь, с кем разговариваешь? — завопил человек в штатском. — Я из полиции. Что ты там прячешь, показывай немедленно!

— А! Из полиции, тогда другое дело! — изменив тон, «миролюбиво» ответил Сулейман. — Вот, пожалуйста, — и он протянул оригинал своего набора. — А я думал, что вы из тех господ, которые повадились к нам сюда, чтобы читать статьи раньше, чем они выйдут в газете.

— Какие господа? Какие статьи? В какой газете? — раздраженно спросил человек в штатском.

— Редактор нашей газеты «Азербайджан», — ответил Сулейман, — господин Бахлулбек пишет очень остроумные статьи. Так вот некоторые говоруны и повадились сюда — стараются заранее прочитать эти статьи, а потом выдают замечательные мысли и остроты господина Бахлулбека за свои. Редактор и приказал нам никому не показывать статьи.

Человек в штатском пристально взглянул на Сулеймана. Тот ответил ему наивным взглядом простачка, убежденного в том, что он говорит очень серьезные и важные вещи. Полицейский агент пробежал первые строки оригинала. Это действительно была передовая статья газеты «Азербайджан», в которой в сотый раз охаивались большевики и Красная Армия и восхвалялось могущество азербайджанского национального правительства. Он возвратил листок Сулейману и, буркнув: «Можешь продолжать работать», направился со своими коллегами в печатный цех. Спустя минут сорок полицейские ищейки удалились. Обыск не дал никаких результатов.

А Мухтар в это время уже был на окраине Баилова и, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы, поднимался к дому старого Шахова. По лицу его бродила озорная улыбка — меньше всего походил он на человека, только что получившего крепкую взбучку. Наоборот, вспоминая о неподдельной ярости тузившего его Акпера, он восхищенно шептал: «Ай молодец, ай артист!»

Евдокия Степановна, увидев Мухтара, вернувшегося домой раньше обычного, встревожилась.

— Что еще стряслось? — испуганно спросила она.

Последние дни жена Шахова жила в постоянной тревоге. Неделю назад опять куда-то уплыл Шахов. Он надел свои высокие сапоги, черный, видавший виды короткий бушлат, брезентовый плащ, взял фонарь «летучая мышь» и узелок с чуреком, который она припасла ему в дорогу.

Дотронувшись рукой до вздрагивающих от рыданий плеч жены, скупо, как всегда, проговорил: «Не волнуйся, старая, будь спокойна. Я вернусь». И, повторив свою излюбленную шутку о море и рыбах, ушел, не разрешив себя провожать.

С той минуты Евдокия Степановна лишилась покоя. Она часами сидела на ступеньках дома, высматривая, не покажется ли высокая фигура ее мужа в брезентовом плаще. Старая женщина оживлялась немного, только когда возвращались домой Сулейман и Мухтар.

— Нет, нет, ничего не случится, не волнуйтесь, мама, — называя ее этим нежным словом, Мухтар каждый раз вспоминал старую тетю Ходиджу и Багдад.

Вытащив из сумки и отложив в сторонку стопку газет, он стал доставать из нее аккуратно перевязанные шпагатом пачки.