Наталья Галкина - Хатшепсут

Любимец команды не унывал и по своему обыкновению пел арии из опер, а в минуту слабости петь переставал и только насвистывал. Старый негр Дизи плясал под арии самбу. Особенно ему нравилась ария Жизели из оперы Гуно «Баядерка». Повеселевший после шторма Василий аэробировал на клотике. Перси Китс не расставался со штангой. В ожидании материка люди отдыхали. Гауптвахтенный без устали бил склянки. Недопитое лили за борт. Начался было бунт на баркентине, но по причине жары и наличия у капитана пуль со снотворным, быстро закончился. Авосяне снисходительно пожимали плечами. Небосяне выразительно качали головами и делали руками.

— Земля! — закричал Окассен-Опоссум, и колибри слетела с его шляпки. Растроганные путешественники сдержанно и молча целовались и обнимались. На глаза у них наворачивались скупые мужские слезы. Слезшего с мачты Окассена-Опоссума никто целовать и обнимать не стал: все знали, что капитан ревнив и вспыльчив, и никому не хотелось перед увольнением на берег схлопотать пулю в лоб.

Порт был великолепен.

Всюду сверкали разноцветные огни реклам. Громоздились остекленные офисы. Катались на роликах портье, рантье, крупье и портовые невесты. Летали райские и адские птицы.

Четверо авосечников, Василий, Перси Китс и разбитные братья-близнецы Джеймс и Джойс, стояли на маленькой, вымощенной мрамором портовой площаденке и размышляли — куда бы пойти. Прямо перед ними бегущие лампионы рисовали и выписывали многоцветную многозаходную надпись над дверью из глыбы розового оргстекла:

Напротив гала-голографографа огромный рубиновый фонарь с латунной обвязкой подсвечивал рекламу бара «Под мухой». Колоссальная муха от фонаря вползала на фасад и вращая фасетками торжественно спускалась обратно. Рядом с баром высилась громада универсумного магазина. С другой стороны возведен был маленький беленький бруствер ресторанчика на открытом воздухе; ресторанчик назывался «Вивак». Выше — до облаков — безумствовали рекламы. Зубные щетки. Портативные виллы. Протезы. Пистолеты. Бестселлер «Остров замужества». Фантастичесжий фильм «Синяя ксива или Лазоревый клифт». И многое другое.

Не выдержав натиска цивилизации, мореплаватели разделились. Василий неспешно переступил порог магазина. Перси Китс, играя мускулами, двинулся в сторону бара «Под мухой». Близнецы Джеймс и Джойс приступом взяли беленький бруствер ресторана, где тут же познакомились с тремя прелестными созданиями противоположного пола: Белозубой Конфеткой, Фатальной Мосталыжкой и Ягодкой-С-Перцем.

Когда через полчаса перед веселой компанией возник Василий, воцарилось молчание. Посетивший универсаль мореплаватель был неузнаваем. Он сменил ватник на батник, фуфайку на блайзер, палицу на бластер, лапти на голопедки, — и стоял на белоснежном бруствере совершенный, абсолютный и великолепный.

— Вас ист дас? — спросила Белозубая Конфетка.

— Ист дас Вася, — отвечал Джойс, роняя с вилки кусок мореной ставрюги в прикиде из морской капусты.

— Ху из кто? — поинтересовалась Фатальная Мосталыжка.

— Кто из ху, — сказал Василий с достоинством, — а я — искатель приключений.

Ягодка-С-Перцем подозвала к прозрачному столику гарсонку и заказала для Василия местные деликатесы: страусиную икру и паюсные яйца. «Ковбой-баба», — подумал Василий, переводя осмысленный взгляд с кормы Ягодки-С-Перцем на ее точеный задиристый бушприт.

И налил даме «Солнцедара».

Старый негр Дизи слонялся по местному великолепию, ища себе подобных. Когда он уже отчаялся и присел на тротуар в одном из сверкающих внутренних двориков, рядом с ним распахнулась маленькая потайная дверь в стене, из которой вылез абсолютно черный мусорщик в прозрачном комбинезоне с контейнером помоев в руках. Мусорщик насвистывал «Эй, вы, там, наверху!» Не прошло и пяти минут, Дизи уже заходил с новым приятелем в просторное полуподвальное помещение котельной. На двери котельной висела оранжевая табличка: «Идут ремонтные работы. Посторонним не входить!»

Пульт управления котельной был превращен в обеденно-письменный стол двумя молодыми людьми в таких же прозрачных комбинезонах, как и у нового знакомого Дизи. Один из молодых людей, обедающий за пультом, обернулся к поющему мусорщику и сказал:

— Это ты, Щелентано? А не мог бы ты сегодня петь еще лентее и малость потише?

— Что? — спросил мусорщик.

— Пой ленто, ленто и еще лентее, лентее Мёбиуса, — сказал второй молодой человек с волосами до плеч и в пенсне, отрываясь от груды книг и бумаг, скорчившись над которыми он что-то бойко строчил.

— Кто вы будете, малыши? — спросил Дизи.

Малыши пояснили, что один из них — философ, а другой — филолог и что в настоящий момент все философы и филологи обретаются вот как раз в котельных, кочегарках, конторах по обслуживанию лифтов и тому подобное. Мусорщик заворчал: дескать, потому-то отопление не функционирует, вода не идет, только в лифте между этажами и сиди, а к тому же ни литературы, ни философии не видать, и вместо той мура, а вместо этой что — и не вымолвить.

Дизи любил самбу, румбу, карнавал и арии из опер, но больше всего любил он философию. Разувшись, он присел на пульт и спросил:

— А как вы, детишки, понимаете троичную валентность бинарного оператора в свете смычных морфем или хотя бы фрикативных?

— Нет ничего проще, — сказал длинноволосый в пенсне, — это крокодил, спускающийся с дерева вниз головой и поднимающийся после этого вверх.

— Развей свою концепцию, — сказал зачарованный Дизи.

— Поскольку он сначала лезет туда, а потом спускается сюда, он, стало быть, выполняет две операции и является оператором бинарным; а в связи с тем, что он жрет пищу рода троякого, а именно; людей, птиц и рыб, — то и проявляет троичную валентность.

Дизи прослезился.

— Я тебя сразу полюбил, парень, — сказал он. — С первого взгляда. Иди к нам на «Авось».

Второй юноша оторвался от горлышка тоника и изрек:

— Аллигатор ваш скорее уж четвертичную валентность проявляет, ибо кроме рыб, птиц и людей жрет и животных.

Дизи рыдал.

— Парни, — говорил он, — цены вам нет.

— Мы что, — сказал филолог.

— Мы так, — сказал философ. — А ты вот его спроси, что он открыл.

Оба смотрели на мусорщика.

— Что ты открыл? — спросил Дизи.

— Ничего особенного, — скромно сказал мусорщик. — Я открыл хронотроп и топотип.

— Иди ты, — сказал Дизи. — А что это такое?