Тони Моррисон - Возлюбленная [litres]

Пальцы Возлюбленной приносили райское наслаждение. Чувствуя их на шее и на затылке и вновь обретая способность ровно дышать, Сэти ощущала физически, как из нее уходит страх, как в душу проникает покой, в поисках которого она и явилась сюда.

Надо найти какой-нибудь знак, подумала она, и закрыла глаза, пытаясь представить их троих посреди Поляны, у того самого камня, который так любила Бэби Сагз, святая: одна из них сидит, запрокинув голову и подставив горло добрым рукам второй, что стоит возле нее на коленях и массирует ей шею; третья наблюдает за ними.

Денвер следила за лицами матери и Бел. Бел не видела ничего, кроме собственных пальцев, круговыми движениями растиравших шею Сэти. Потом вдруг она наклонилась и с нежностью поцеловала Сэти куда-то под подбородок.

В этой позе обе застыли, не зная, как это прекратить; не зная, что делать с этой неожиданной вспышкой любви и нежности. Потом Сэти, словно очнувшись, захлопала глазами, схватила Бел за волосы и высвободилась. Позже она убедила себя, что дурман нашел на нее потому, что дыхание девушки пахло грудным молоком, как у ребенка; а Бел она сказала сурово и хмуро:

— Ты уже слишком взрослая, чтобы так вести себя.

Потом взглянула на Денвер и, заметив у нее в глазах полнейшую растерянность, сменившуюся чем-то более угрожающим, быстро встала, разрушив все чары.

— Ну, хватит! Пошли домой! — Она махнула девушкам рукой, призывая их подняться. Покидали Поляну они точно в том же порядке, как и пришли: Сэти впереди, девушки, чуть отставая, позади. Как и тогда, все трое молчали, но молчание это было иным. Сэти была встревожена, но не из-за поцелуя Возлюбленной, а потому, что как раз перед этим поцелуем она чувствовала себя удивительно легко, успокоенная ее мягкими пальцами. Она думала и о тех ласковых пальцах, что так часто помогали ей, а потом вдруг начали душить, и что-то такое промелькнуло, ускользая, в ее памяти… Однако единственное, в чем она была теперь уверена, это в том, что Бэби Сагз вовсе не душила ее, как ей сперва показалось. Денвер была права, и, шагая в пятнистой тени деревьев с прояснившейся головой, вдали от чар Поляны, Сэти припомнила прикосновение тех старых пальцев, которые знала лучше, чем свои собственные. Это они тогда обмыли ее тело, перевязали ей живот, расчесали волосы и смазали маслом заскорузлые, растрескавшиеся соски; это они шили ей одежду, мыли больные, израненные ноги, смазывали лечебным снадобьем спину и тут же бросали любую работу, чтобы помассировать Сэти затылок, — особенно в первые дни, когда она никак не могла выкарабкаться из-под бремени воспоминаний и того, о чем она и вспоминать не хотела: учитель, пишущий что-то в своей книжке сделанными ею чернилами, пока его племянники забавляются с нею; лицо той женщины в поле, ее матери в фетровой шляпе в тот миг, когда она разогнулась и потянулась… Даже лежа с закрытыми глазами, она бы все равно из всех рук на свете, что коснулись бы ее, тут же отличила руки Бэби Сагз и добрые руки той белой девушки, что мечтала купить себе бархат. И все-таки целых восемнадцать лет она прожила в доме, где ее постоянно касался кто-то из другого мира. Так вот, те пальцы, что так сильно сжали ей шею, принадлежали этому существу. Может быть, оно теперь живет на Поляне? После того, как Поль Ди выгнал его из дома номер 124, может быть, оно поселилось здесь? Похоже, что так и есть, подумала Сэти.

Теперь ее больше не удивляло то, зачем она взяла с собой Денвер и Бел — сперва это казалось ей просто прихотью, неясным желанием иметь хоть какую-то защиту. И девочки действительно спасли ее! Бел и до сих пор была так возбуждена, что вела себя точно двухлетняя.

Потихоньку, подобно слабому запаху дыма, когда огонь уже потушен и окно распахнуто настежь, развеивалось подозрение, что прикосновение пальцев Возлюбленной точно такое же, как и у маленького привидения. Сейчас осталось лишь что-то вроде легкого беспокойства — и эта тревога была недостаточно сильной, чтобы Сэти перестала думать о главном, о том, что заполонило сейчас все ее мысли: она хотела, чтобы Поль Ди оказался рядом. И не важно, что он там ей сказал и что еще знает, — она хотела, чтобы он присутствовал в ее жизни. И на Поляну она пришла, не только чтобы почтить память Халле, — она пришла сюда, чтобы окончательно выяснить свое отношение к Полю Ди, и теперь это стало ей совершенно ясно. Доверие и общая память, да, именно так она себе это и представляла, когда он баюкал ее возле кухонной плиты. Тяжесть его крепкого тела и умелые руки, обнимавшие ее; живой и колючий волосок из его бороды; склонившееся над ней лицо. Его полные ожидания глаза и душа, что знает ее душу. Прошлое стало для нее словно легче, потому что это было и его прошлое тоже — можно было беседовать без конца, что-то выясняя и уточняя. Ну а то, что им было друг о друге неизвестно, то, что никогда еще не рассказывалось прежде и не имело словесной оболочки — что ж, со временем они скажут друг другу и об этом; о том, куда отправили Поля Ди с железом во рту; и о чистой смерти ее — Господи, неужели она уже ползала? — малышки…

Сэти захотелось поскорее вернуться домой и дать этим ленивым девчонкам какую-нибудь работу — пусть займут свои любопытные бездумные головы. Она почти бежала по зеленому коридору; теперь здесь стало прохладнее — солнце клонилось к западу. Когда Сэти оглянулась, ей вдруг показалось, что две девушки позади нее похожи, как сестры. Обе одинаково послушные и доверчивые… Сэти прекрасно понимала Денвер. Долгое одиночество сделало ее скрытной — самодостаточной. Страх притупил в ней определенные чувства, зато другие, напротив, обострил до крайности. Девочка выросла застенчивая, но очень практичная и трезвомыслящая. Ради своей дочери Сэти жизни бы не пожалела. Другую же, Возлюбленную, она знала хуже, почти совсем не знала, ничего не ведала о ее прошлом — знала только, что Возлюбленная ради нее сделает все на свете и что они с Денвер очень близки. Теперь, думала она, понятно, почему. Свои чувства они обе выражали так, словно дополняли друг друга. То, что могла дать одна, другая всегда рада была принять. Тогда они прятались среди деревьев, окружавших Поляну, но потом, когда Сэти стала задыхаться, обе сразу бросились к ней — а все потому, что чувствовали похоже, так она объясняла это себе, потому что не замечала меж ними ни соперничества, ни желания главенствовать. Сейчас Сэти обдумывала тот ужин, который хотела специально приготовить для Поля Ди — что-нибудь, с чем стоит повозиться, нечто особенное, чтобы отметить начало своей новой жизни с этим нежным и добрым человеком. Ладно, обжарим в масле целиком некрупные картофелины, подрумянив их со всех сторон и густо поперчим, потом приготовим зеленую фасоль в стручках и желтый кабачок сбрызнем уксусом и подсахаренной водой… Может, еще подойдет молодая кукуруза, поджаренная с зеленым луком и маслом. И, может быть, дрожжевой хлеб.