Рене Баржавель - Дни мира

Шаун чувствовал, как в нем растут одновременно гнев и тревога. Сначала он подумал, что толстяк всего лишь глупый болтун, но потом решил, что Лайонс старается разговорить его. Ему нужно было соблюдать осторожность. Он слишком мало времени провел в Соединенных Штатах, чтобы сойти за коренного американца, хотя бы и давно живущего в Индии. Стоит ему произнести несколько фраз, и любой человек сразу поймет, что имеет дело с ирландцем.

— А вы знаете, почему бык и плуг желтые? И почему императрица и ее окружение одеты в желтое? Потому что это цвет солнца!.. Мне кажется, вы сомневаетесь? Ха-ха-ха! Пожилая дама ведет свою борозду с востока на запад, в соответствии с движением солнца! Она играет роль солнца, когда оно оплодотворяет Землю, она напоминает Земле о ее обязанностях! Она является оплодотворительницей! Ха-ха-ха! Старый дракон-самка! Она была наложницей императора в семнадцать лет, оказалась у власти в тридцать пять, стала отравительницей в сорок шесть, императрицей в сорок семь, оказалась в тюрьме в шестьдесят четыре… Проведя в тюрьме всего три месяца, она ухитрилась вернуться на трон… Это умное, безжалостное существо… Империя держится только ее усилиями… Когда она умрет, все рухнет на ее труп… А этот французский автомобиль на трех колесах, как он называется? Кажется, «Мототри»? Нет? Разве это не безумие? Нет? Или это гениальная придумка… Она пройдет там, где вы не сможете проехать, но разве она сможет забрать с собой нужное количество бензина, воды, продовольствия? Куда все это поместится? Что вы об этом думаете? Это похоже на самоубийство! Шаун был уверен, что мужчина пытается получить сведения о нем. Он что-то подозревает? Какое подтверждение требуется ему?

— Вы победите! — уверенно заявил Лайонс. — У вас лучшая машина!.. Я обязательно буду в Париже, когда вы окажетесь в двух шагах от финишной ленточки… Буду крайне рад приветствовать вас… Я могу узнать, в каком отеле вы собираетесь остановиться? Шауну очень хотелось ответить ему по-ирландски — хорошим ударом кулака по физиономии, ударом, способным отправить его кувыркаться среди павлинов и мандаринов. Но он не мог доставить себе подобное удовольствие. Ему пришлось сказать: «Не знаю!», причем таким резким тоном, что в этой фразе пропал любой акцент и малейшая вежливость. Лайонс помолчал несколько секунд, глядя на Шауна с легкой улыбкой, затем сказал:

— Вы мне очень симпатичны… Покачав головой, он повернулся к Шауну спиной и удалился. На следующее утро, на заре, небольшая группа татарских всадников в красных халатах и черных шапках, предводитель которых присутствовал на церемонии вспашки, покинула Пекин через северные ворота. Все ворота города открывались на север, юг, восток и запад, потому что четыре стороны света являются главными направлениями, по которым можно попасть из Срединной империи в другие земные государства.

Татары ехали на небольших быстрых лошадях с длинными хвостами. Члены племени кочевников, они не только занимались разведением лошадей, но были также воинами и разбойниками. У их предводителя на шапке можно было разглядеть золотые буквы. Ночью у него в квартале, где обосновались дипломатические миссии, состоялась встреча с Эдвардом Лайонсом, передавшим ему сделанную накануне фотографию «Золотого призрака». Вместе с фотографией предводитель татар получил два кошелька; в одном из них находились золотые китайские монеты, а в другом — небольшие кусочки серебра, отрезанные ножом от большой серебряной пластинки, используемые, после взвешивания при купле-продаже, как деньги у монголов. Китайские монеты были круглыми, с квадратным отверстием в центре. Они символизировали квадратную Землю, окруженную небом, которое, как известно, имеет круглую форму.

Как и предполагал посол Франции, Вэй Ву Пу в конце концов передал участникам пробега паспорта с написанными кисточкой китайскими иероглифами на бумаге из бамбука. Конечно, маньчжуры и монголы не умеют читать по-китайски, но можно было надеяться, что императорская печать внушит им уважение.

Старт пробега состоялся 10 июня. Теплый ясный день оказался праздничным для жителей столицы. Кортеж, возглавляемый оркестром, выехал из квартала дипломатических представительств и покинул город через северные ворота. За музыкантами, игравшими бравурную мелодию, ехал генерал, командующий французским гарнизоном, за ним следовали четыре колониальных стрелка, возглавляемые гигантом-сержантом, над которым развевалось трехцветное знамя. За ними тянулись автомобили в дыму и грохоте двигателей. Машины расположились в порядке, соответствовавшем очередности их занесения в перечень участников соревнования, что позволило поставить французов первыми. Поэтому в начале колонны оказались два «Де Дион-Бутона», за ними двигались «Мототри», голландский «Спайкер» и «Итала» принца Боргезе. «Золотой призрак», записавшийся последним, замыкал колонну. Таким образом, Шауну и Фергану доставался выхлопной газ, выбрасываемый всеми прочими автомобилями колонны. Но для них запах бензина и сгоревшего моторного масла был мужественным запахом действия и приключения. В багажнике «Золотого призрака» помещались три бочки с 200 литрами воды в одной из них и 400 литрами бензина в остальных, палатка, одеяла, продовольствие, покрышки, запасные части, веревки, цепи, инструменты, домкрат, доски для подкладывания под колеса при опасности увязнуть в песке или грязи и множество других предметов, которые Шаун посчитал необходимыми, в том числе два американских автоматических ружья, два револьвера с патронами и несколько шашек взрывчатки. С этим грузом Шаун должен был подняться на 1000 метров, чтобы преодолеть горный хребет с Великой Китайской стеной. Это была единственная машина с правым расположением руля.

Главный мандарин Пекина крайне предусмотрительно обеспечил поливкой улицы, по которым должны были проехать автомобили. Без этого по городу прокатилось бы огромное желтое облако пыли, так как проезжая часть на улицах Пекина была завалена пылью, падавшей с неба добрую сотню тысяч лет.

Конь генерала, нервный жеребец белой масти, напуганный шумом моторов, танцевал, едва подчиняясь уздечке. Всадник с трудом удерживался в седле, не позволяя коню сорваться в галоп, с ним или без него.

— Ты видел лошадь? — крикнул Шаун Фергану. — Это ирландец из Галвея! Бедняга! Что он делает в Китае? — А мы? — крикнул в ответ Ферган. Они рассмеялись. Толпы китайцев заполнили улицы; они обменивались впечатлениями, смеялись, кричали, качали головами, что заставляло болтаться у них на спине длинным лошадиным хвостам. Их очень забавляла борьба генерала со своим конем, тогда как автомобили никого не удивляли. Они воспринимали машины как драконов, а грохот моторов — как непрерывные взрывы петард, всегда применяющихся на всех праздниках и на похоронах.