Э Кэнтон - Аврелия

— Эпотея, — заговорила опять молодая женщина, видимо начиная уже терять терпение, — я очень хорошо знаю, что архигалл теперь в храме. Но меня могли привести сюда и иные причины… Только знай, что Аполлон останется весьма недоволен, когда узнает, как ты меня приняла.

Старуха наполовину высунула голову из своего окошка.

— Что же тебе надо? — грубо спросила она, не желая даже сгладить то неприятное впечатление, которое она могла произвести на собеседницу.

— Это удивительно! — произнесла незнакомка. — Я ведь, кажется, не в первый раз прихожу сюда, чтобы наедине поговорить с архигаллом. Ты это знаешь, а то, что у меня к нему есть секретное дело, — это тебя интересовать не должно…

— Приходи сюда часа через два. Архигалл раньше не будет свободен, — все тем же тоном проговорила старуха.

— Тогда передай ему, что Геллия Мизития приходила к нему по одному серьезному делу… Это очень важно…

— Будет передано, — оборвала старуха и, быстро спрятавшись, захлопнула окошко.

Геллия постояла немного, пожала плечами и с недовольным видом направилась к лестнице. Она так же быстро сбежала вниз, но здесь снова замедлила шаги или для того, чтобы выбрать дорогу, или чтобы обдумать новый план, как молния пронесшийся в ее голове.

Она уже не возвращалась домой, а шла мимо цирка, миновала театр Помпея и очутилась в противоположной стороне от храма Изиды, на берегу Тибра.

Скоро супруга Мизития, Геллия, находилась на известном в Риме Тиберинском поле, где в прежние времена устраивались в честь бога Марса конные состязания. Оно было продолжением огромного Марсова поля. Место было пустынное и открытое. Направо были обширные равнины Марсова поля, а налево широкими уступами спускался к реке крутой берег. Глазам Геллии мог бы представиться чудный вид на красавицу реку, прелестная панорама на город и его окрестности, но дождь лил по-прежнему, а густой туман позволял ей видеть лишь очертания ближайших каменных глыб.

Со стоическим терпением Геллия стояла под дождем, всматривалась в молочную пелену окутывавшего ее тумана и старалась к чему-то прислушаться. Но кругом было тихо, и лишь изредка с реки доносились пронзительные крики невидимых чаек.

Геллия пошла по краю обрыва, но вдруг остановилась: она едва различала внизу какие-то человеческие фигуры. Молодая женщина напрягла свое зрение, и по лицу ее разлилась довольная улыбка: она нашла то, что искала.

На расстилавшейся у ее ног равнине можно было заметить большую толпу женщин, человек в триста или даже более. Одни из них с обнаженными головами и с распущенными волосами погружались до плеч в тибрскую воду и повторяли это не один раз, несмотря на скверную погоду и на холод речной воды. Другие могли бы поразить праздного зрителя еще сильнее. Приподняв платье и тем совершенно обнажив ноги, они двигались на коленях по песку, по временам ударяя себя в грудь и оглашая воздух громким стенанием.

Израненные песком колени оставляли на дороге кровавые пятна; часто какая-нибудь женщина падала от истощения сил, но вскоре вновь подымалась, вновь занимала свое место среди других и с прежним рвением продолжала двигаться на коленях.

Не задумываясь долго, Геллия стала искать дорожку и, найдя ее, быстро спустилась вниз. Она побежала к воде и сразу погрузила туда свою руку, но тотчас же отдернула ее: вода была холодна как лед. Она сделала недовольную гримасу и откинула с лица вуаль. Черные волосы молодой женщины распустились по плечам чудными локонами; ее дождевик упал на землю, как бы нарочно сброшенный ее резким движением, и она осталась в одной тунике.

По примеру других женщин она сняла тунику, вбежала в воду и несколько раз погрузилась в нее, несмотря на все отвращение, которое она чувствовала к холодным струям Тибра.

Ее пышные волосы промокли до корней; ее молодое тело покраснело от холода, а она продолжала окунаться под общие аплодисменты неизвестных ей женщин. Она не обращала внимания ни на холод, ни на пронизывающий ветер, ни на стоявший над рекой туман.

Окончив купание, она поспешно вышла на берег, достала из кармана туники спрятанное там шерстяное белое полотенце и принялась приводить себя в порядок. Одевшись, Геллия стала любоваться собой в маленькое карманное зеркальце. Она была собой довольна: ей нравилось ее разгоревшееся от холодной воды личико, ей нравился выразительный взгляд больших черных глаз.

Геллия не могла особенно долго оставаться на берегу, так как холод, без сомнения, давал себя чувствовать. Довольная своей внешностью, она кокетливо надела свою вуаль, завернулась в дождевик и хотела уже идти. Но куда? Она присоединилась к толпе других женщин.

Так же подняв свое платье и так же опустившись на колени, она с трудом двигалась следом за ними, подражая и мольбам, и жестам сокрушенного сердца.

Читатель, без сомнения, удивился, выслушав столь странное повествование о столь же странных женщинах. Спешим предупредить его, что это не вымысел, не праздное сочинительство, а правдивое изложение фактов, описанных известным Ювеналом.

Кто были эти женщины, рискнувшие в такой неурочный час, в такую адскую погоду купаться в холодных водах Тибра? Что заставило их испытывать физические страдания и до крови терзать свое нежное тело? И первые и последние были самыми обыкновенными женщинами, которые согрешили и старались искупить свою вину кто купанием, а кто ползаньем на коленях. Это были кающиеся грешницы, о которых архигалл и прочие жрецы молились в храме Изиды.

Наказания были наложены по заслугам и делам каждой, кара полагалась лишь в одном каком-нибудь виде, но Геллия, как ревностная поклонница Изиды и ее верховного жреца Аполлона, искупляла свои грехи вдвойне. Она опоздала сюда, разговаривая со старухой, и за опоздание решила взыскать с себя сильнее.

С необычайной точностью исполнила она все, что требовали от нее религиозный обряд и ее собственная совесть, и со спокойным сердцем могла теперь отправиться к страшной старухе и ожидать возвращения домой архигалла. Она покинула Тиберинское поле и снова уже шла по направлению к храму Изиды. Она спешила, так как час, назначенный ей старухой, уже приближался. Молодая женщина опять постучала в дверь жилища архигалла, и опять за стеной раздались те же старушечьи шаги. Лицо Эпотеи появилось в окошке.

— Эпотея, — спросила Геллия, — вероятно, служба уже кончилась и Аполлон ждет меня?

— Войди! — последовал ответ старухи.

Она сейчас же открыла дверь и пропустила мимо себя Геллию. Дверь с шумом затворилась.

Аполлон, этот седой, красивый и хорошо сложенный шестидесятилетний старец, был главным жрецом Изиды. Он казался гораздо моложе своих лет, так как не носил бороды. Вся его плотная фигура дышала спокойствием и благородством, столь свойственными высшим представителям культа. Белоснежные густые волосы, холодные и в то же время насквозь пронизывающие глаза, почти юношеский, цветущий вид лица, сильные мускулистые руки и наконец столь же сильные и стройные ноги — вот та внешность, которую являл собой этот интересный старик. Имя его было Аполлон, а по своему положению жрецов он назывался архигаллом.