Мариана Фриджени - Лудовико по прозванию Мавр

4 мая 1490 года Леонора д’Эсте написала королеве Венгрии: «И наконец, Ваше величество, думаю, что Вам следовало бы знать, что вышеупомянутая герцогиня по-прежнему пребывает в Милане на правах девственницы. Она все так же чиста и невинна, какой была ребенком в Неаполе. Насколько можно судить, она останется нетронутой очень долгое время».

Наконец, когда невеста и приданое ее уже должны были возвратиться в Неаполь, Изабелла сама решила добиться своего. Она предприняла атаку на своего незадачливого супруга по всем правилам древнего любовного искусства. Бесцеремонно явилась она в его апартаменты и стала медленно раздеваться, как опытная гетера. Безо всякого стеснения она прибегла к самым вызывающим ласкам, на которые мужчины всегда так отзывчивы, и, представьте себе, добилась своего! Пламя его мужского естества воспрянуло и больше не угасало при малейшем дуновении. После десяти бесконечных месяцев унижений и напрасных ожиданий Изабелла обрела наконец свое женское счастье. Супружеское рвение юного герцога уже не знало удержу. Казалось, ничто не в силах остановить его страсти, с таким усердием взялся он за возделывание супружеской нивы. Проходили недели, а его мужская сила не ослабевала. «Супружеский долг исполняют они до самозабвения», — сообщил в Рим папский легат. Теперь молодые супруги постоянно искали уединения. Робкий прежде Джан Галеаццо с неистовым жаром трудился на сладком поприще, иногда по нескольку раз в день. Всерьез опасаясь за его здоровье, Изабелла была вынуждена даже умерить его пыл.

30 января 1491 года на свет появился мальчик — Джованни Франческо, прозванный тут же «маленьким герцогом». Изабелла окружила ребенка горячей материнской заботой. Бедняжка словно догадывалась: у этого беззащитного существа, «розового комочка», нет будущего. Галеаццо впал в черную меланхолию. Приступы язвы участились. Будто адское пламя гложет его изнутри! Отвлечься от страданий, забыться он мог только на охоте и в многочисленных письмах, которые писал своей матери: ей, и только ей, мог он поверить свои невеселые мысли. Прекрасная Изабелла всю, без остатка, отдавала себя ребенку. Тихо и безотчетно ненавидела она Лудовико Мавра, ибо понимала: он — корень всех зол. Он виноват в страданиях ее мужа. Прошло два года, и она родила дочь, названную Боной — как бы в напоминание о судьбе несчастной миланской герцогини. Бона Сфорца, когда вошла в возраст, сочеталась браком с Сигизмундом I, польским королем. Блеском и остротой ума, твердостью характера — всем напоминала она славную свою бабку. И ни в чем не была похожа на незадачливого страдальца отца. Именно ей было суждено занять одно из самых достойных мест в плеяде великих женщин, несших в Европу изысканную культуру итальянского Возрождения.

— Так что же, магистр, вы уже определили благоприятный день для моей свадьбы?

Лудовико Мавр, не скрывая иронии, глянул искоса на астролога, склонившегося перед ним в почтительной позе. Это один из самых уважаемых людей при дворе. Все заискивают перед ним, ищут его дружбы, нарасхват приглашают на званые вечера. Ему платят невероятно высокое жалованье. По слухам, 1472 лиры и 10 сольди! Придворный астроном Амброджо Варезе да Розате умеет читать судьбы по звездам. Всякий раз, когда необходимо принять важное решение, например о начале войны, прежде всего спрашивают его совета.

— Ваша милость, — не смутившись, ответил Амброджо каким-то утробным, скрипучим голосом, — мне удалось интерпретировать позиции семи планет, солнца, луны и созвездий. Сопоставив эти данные со знаками зодиака и датами рождения — вашего и вашей очаровательной Беатриче д’Эсте. Получается, что благоприятный период для бракосочетания приходится на январь. Однако брак должен состояться не позднее восемнадцатого числа.

Мавр удовлетворенно рассмеялся.

— Язык звезд и мои расчеты странным образом совпадают. Что скажешь на это, звездочет? Так знай, я сам собирался назначить свадьбу на семнадцатое января, в день Марса. Известно, что эта планета приносит мне счастье как военачальнику. Ты укрепил меня в моих намерениях. Действительно, мы выбрали самый подходящий день.

Мавр был настолько обрадован предсказанию старого вопрошателя небес, что тотчас увесистый мешочек, туго набитый золотыми, перекочевал в глубокий карман астролога.

— Синьора, верьте мне! — воскликнула фрейлина Беатриче де Контрари, совсем еще молодая и быстрая умом женщина, обладавшая немалой властью при дворе герцогов Феррары — прежде всего благодаря тому, что аккуратно исполняла самые деликатные их поручения, но не в последнюю очередь и по той причине, что, как говорили злые языки, никогда ни в чем не отказывала мужчинам, особенно если они были княжеского рода и в первом цветении своих сил. — Синьора, — продолжала Контрари убедительным тоном, — вы напрасно настаиваете на поездке в Милан. От верных людей, находящихся при этом дворе, мне известно, что Лудовико Мавр совсем не будет рад вашему визиту…

Леонора д’Эсте, жена государя Феррары, дочь неаполитанского короля и мать невесты — Беатриче д’Эсте, — все еще очень хороша собой; вкусы ее необычайно изысканны, но главное — она обладает твердым характером.

— Неужели ты думаешь, что я отправлю в Милан свою пятнадцатилетнюю девочку, беззащитную и неопытную в светских делах, одну в это змеиное гнездо?! Сама посуди, голубушка, ее будущий муж — хитрая бестия, сластолюбец, каких свет не видывал. Он на двадцать три года старше моей дочери. Но не в этом дело. В Милане есть три женщины, которых я опасаюсь больше всего: жена герцога, баба скрытная и злобная, говорят, она на последнем месяце, скоро родит наследника и потому чувствует свою силу… потом Чечилия Галлерани, фаворитка Лудовико, при дворе всем известно, что и эта тоже на сносях… да герцогиня-мать, которую упекли в Аббьятеграссо, — о, эта самая злобная из всех трех! Нет, нельзя мне не ехать в Милан. Я воочию должна убедиться, что девочке моей ничто не угрожает. Я сама должна переговорить с теми, кто будет рядом с моей Беатриче. Важно предостеречь Изабеллу, чтобы попридержала свои коготки и не обижала мою бедняжку Беатриче, ведь она еще совсем ребенок.

— Подумайте, госпожа, в январе дороги из Феррары до Милана опасные. Снег, лед, грязь… Колдобины! На улице холодно, мороз! До костей пробирает.

— Я своих решений не отменяю.

Мавр не скрывал своего раздражения и досады. Нервным, тревожным шагом мерял он узкое пространство своего кабинета, время от времени исподлобья поглядывая на феррарского посла Джакомо Тротти. Взгляд его не сулил ничего доброго.

— Так вы объяснили своей синьоре, что ехать в Милан среди зимы безумие? Она что, не понимает, дорога в это время года особенно опасна?