Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки

Итан выругался себе под нос.

— Чего-чего?

— Не густо, вот чего.

— Думай что хочешь, но так сказали карты! Причем трижды!

— Карты умеют говорить?

— Еще как умеют, — отрезала Мэри. — Она читала мой расклад, и все там было про тебя. Главное вот что: ты станешь одним из самых влиятельных людей в нашем городе. И произойдет это довольно скоро. Долго ждать не придется! Каждая карта, которую она переворачивала, показывала деньги и еще деньги. Ты будешь богат!

— Дорогая, — сказал Итан, — прошу, послушай меня!

— Ты сделаешь выгодное вложение!

— Чего мне вкладывать?

— Ну, после моего брата остались деньги…

— Нет! — воскликнул он. — Ни за что к ним не прикоснусь! Деньги твои, твоими и останутся. Ты сама придумала или…

— Марджи о них даже не заикнулась. И карты молчали. В июле ты сделаешь выгодное вложение, и с того момента твоему везению не будет конца! Разве не здорово? Так она и сказала: твоя судьба — Итан. Он станет самым богатым и влиятельным человеком в нашем городе!

— Черт бы ее побрал! Она не вправе…

— Итан!

— Знаешь, что она творит? И что творишь ты?

— Знаю, что я хорошая жена, а она хорошая подруга! И я не хочу ссориться при детях. Марджи Янг — моя лучшая подруга! Знаю, тебе она не нравится. Думаю, ты просто ревнуешь. У меня был чудесный день, ты же хочешь все испортить! Нельзя так, Итан! — От гнева и досады лицо Мэри пошло пятнами, и она яростно набросилась на того, кто попытался лишить ее мечты о богатстве. — Сидишь тут и разносишь всех в пух и прах, мистер Умник! Думаешь, Марджи все наврала? Вовсе нет, я сама сдвигала карты трижды! И даже если это так, она лишь хотела немного помочь, поступила по-дружески, чуток подняла мне настроение! Ну, что ты на это скажешь, мистер Умник? Какая ей с того выгода?

— Если бы я только знал, — проговорил он. — Может, просто решила подгадить. Ведь у нее ни мужа, ни работы. Наверное, дело в этом.

Мэри понизила голос и проговорила с горечью:

— Да что ты вообще знаешь? Подгадить! Ты понятия не имеешь, каково приходится Марджи. Ее постоянно преследуют мужчины. Влиятельные, женатые… шепчут ей сальности и делают неприличные предложения. Она уж и не знает, куда от них деваться! Поэтому ей нужна подруга, которой можно довериться. О, она мне такого порассказала — ты не поверишь, кто к ней подкатывает! Некоторые на людях делают вид, что терпеть ее не могут, а сами шныряют возле ее дома или звонят и настаивают на встрече. Прикидываются святошами, вечно морали читают, а потом… И ты говоришь, что она хочет нам подгадить!

— Имен она не называла?

— Нет, и это лишний раз говорит в ее пользу! Марджи никому не хочет навредить, если только ее не тронут. Среди них есть один человек, узнай я его имя — непременно поседела бы!

Итан глубоко вздохнул, задержал дыхание и выдохнул.

— Кто бы это мог быть? — продолжила Мэри. — Судя по всему, мы оба его знаем и вряд ли смогли бы в такое поверить.

— При определенных обстоятельствах она наверняка расколется, — тихо произнес Итан.

— Если ее вынудят — да! Так она и сказала. Допустим, под угрозой окажется ее доброе имя… Как думаешь, кто это?

— Кажется, я знаю.

— Знаешь? И кто же?

— Я.

Мэри изумленно ахнула.

— Итан! Опять ты дурачишься! — воскликнула она. — За тобой глаз да глаз, вечно ты меня разыгрываешь! Впрочем, это лучше, чем грустить.

— Вот так история с географией! Мужчина признается в грехах плоти, да еще с лучшей подругой жены, и над ним же насмехаются.

— Таким не шутят!

— Возможно, мужчине следует все отрицать. Тогда уж жена почтит его подозрением. Дорогая моя, клянусь тебе всем, что есть святого, что я никогда ни словом, ни делом не приставал к Марджи Янг-Хант! Теперь ты веришь, что я виновен?

— Ты?!

— Думаешь, я недостаточно хорош и не пользуюсь спросом — другими словами, на меня никто не позарится?

— Пошутить я люблю, ты знаешь. Но с таким не шутят, Итан! Надеюсь, дети не добрались до сундуков. Вечно они все разбросают и не уберут за собой.

— Попробую еще разок, моя возлюбленная супруга. Некая женщина с инициалами М. Я.-Х. по известной лишь ей причине обложила меня ловушками. Мне угрожает смертельная опасность угодить не в одну, так в другую западню.

— Почему бы тебе не поразмыслить над предсказанием? Карты говорили про июль, причем трижды — сама видела! Ты получишь кучу денег. Подумай-ка об этом.

— Ты так сильно любишь деньги, мой крольчонок?

— Что значит — люблю деньги?

— Ты любишь их настолько, что готова прибегнуть к черной магии, запретным чарам и заклинаниям или иным подобным средствам?

— Вот ты и сказал! Ты начал первый. Я не позволю тебе прятаться за словами! Люблю ли я деньги? Нет. Но и волноваться по пустякам я тоже не люблю. Мне хочется ходить по городу с высоко поднятой головой. Мне не хочется, чтобы мои дети чувствовали себя ущемленными по сравнению с другими детьми, потому что они вечно в чужих обносках. Я хочу высоко держать голову!

— Думаешь, деньги ее поднимут?

— Деньги сотрут насмешки с лиц твоих чертовых дружков-снобов!

— Над Хоули никто не насмехается.

— Это ты так думаешь! Ты просто не замечаешь.

— Потому что я себя не накручиваю.

— Ах так, попрекаешь меня своими чертовыми Хоули?

— Что ты, дорогая. Мое происхождение больше не аргумент в споре.

— Рада, что до тебя наконец дошло. В любом городе продавец есть продавец, будь он хоть трижды Хоули!

— Все еще винишь меня за банкротство?

— Нет. Конечно, нет. А вот за то, что ты сидишь в яме и не желаешь из нее вылезать, — да! Не будь у тебя голова забита морально устаревшими высоконравственными идейками, давно бы вылез. Над тобой все смеются! Благородный джентльмен без денег — хуже любого босяка! — Мэри сама испугалась своих слов, смутилась и замолчала.

— Прости, — сказал Итан. — Кое-чему ты меня научила — трем вещам, если быть точным, моя кроличья лапка. Люди не верят правде, не верят тому, что вполне возможно, и тому, что вполне логично. Теперь я знаю, где взять деньги, что помогут предсказанию сбыться.

— Где?

— Я ограблю банк.

Таймер на духовке запиликал.

— Сходи за детьми, — велела Мэри. — Запеканка готова. И свет пусть не забудут погасить.

Она прислушалась к его удаляющимся шагам.

Для моей жены, моей Мэри, заснуть не сложнее, чем закрыть дверцу шкафа. Сколько раз я с завистью наблюдал, как это происходит. Ее прелестное тело чуть вздрагивает, она будто укутывается в кокон. Легкий вздох, глаза закрываются, губы безмятежно складываются в мудрую и отстраненную улыбку греческой богини. Она улыбается всю ночь, дыхание вибрирует в горле — на храп совсем не похоже, звук такой, будто котенок мурлыкает. На миг температура у Мэри резко подскакивает, и от тела рядом со мной исходит свечение, потом температура падает, и Мэри уже далеко. Не знаю, куда она уходит во снах. Она утверждает, что ей ничего не снится. Конечно, снится. Просто сны ее не тревожат либо тревожат так сильно, что к моменту пробуждения она их уже не помнит. Она любит сон, и сон отвечает ей взаимностью. У меня, увы, все иначе. Я сражаюсь со сном и в то же время жажду в него погрузиться.