Анатолий Баранов - Голубые дьяволы

— А драться не будешь?

— Ну, не буду.

— Побожись.

Минька чиркнул большим пальцем у себя под подбородком, затем вилкой из указательного и среднего пальцев сделал вращательное движение вокруг носа и ткнул этой вилкой в свои синие, как весеннее небо, глаза.

— Не увидеть мне мать родную, — подкрепил он жуткую пантомиму не менее жуткими словами, что, однако, не рассеяло Танькиных сомнений, ибо она продолжала оставаться за спасительной оградой.

— В ГУТАПе красноармейцы пушку поставили. А на Гоголевской улице белолистки спилили, завал сделали! — захлебываясь от счастья, что сообщает такие важные новости первая, прокричала Танька в плетневую дыру.

— Какие красноармейцы? Какую пушку? — вылупили глаза мальчишки. Они слышали от взрослых и по радио, что немцы прорвали фронт под Ростовом и теперь стремятся во что бы то ни стало захватить Сталинград и Грозный, но не очень верили в такую возможность. А тут на тебе: оказывается, в Моздоке наши уже пушки устанавливают, а они про то и слыхом не слыхали — на Терек собрались.

— А вот такие! — в голосе девчонки звучит явное превосходство над задаваками–мальчишками. — В синих пилотках и на воротниках голубые петлицы — десантники называются. А еще у них ружья длинные, как чабанская ярлыга, даже длиньше. А еще…

Но ребята уже не слышали Танькиного «а еще». Словно налетевший внезапно вихрь подхватил их и понес к Близнюковской улице — только рубашки пузырились за спинами.

Вот и ГУТАП — длинное кирпичное здание, скорчившееся буквой «г» на углу Близнюковской и Горьковской улиц. Никто не знает, как расшифровывается название обитающей в этом доме организации. Известно только, что она ведает распределением в районе автомобильных запчастей. Правду сказала Танька: в стене ГУТАПа пробита большущая дыра, и из нее торчит в сторону пустыря, что лежит между городом и станицей Луковской, серо–зеленый ствол пушки. И ружья действительно длинные. Таких ребята даже на картинках не видели.

— Ну, чего уставились, как гуси на грозу? Ай сроду пэтээра не видели? — выглянул из той же дыры молодой смуглолицый красноармеец. — Ну–ка, малец, сбегай к колодцу, принеси водички. У вас тут на Кавказе жарища, что не дай тебе бог.

— Давайте, дядя, — Минька схватил протянутый котелок и припустил к ближайшему колодцу. Внутри помещения раздался смех:

— Гляди, братцы, у командира нашего племянник сыскался в Моздоке!

— Он — такой. Нисколько не удивлюсь, если к вечеру у него здесь и сынишка объявится. Слышь, Коля: та, что к тебе в Андреевской долине приходила, случайно не из Моздока была?

— Ну, зацепились языком за угол, — рассмеялся в ответ тот, которого называли командиром и Колей. — Пацану, небось, лет тринадцать от роду. Конечно, я для него дядя. Мне–то в августе девятнадцать стукнет. А ты чего стоишь там, как столб? Залезай сюда! — крикнул он Мишке–Австралии.

Мишка протиснулся между броневым щитом пушки и разломанной стеной и едва не свалился в свежевырытую яму.

— Здгавствуйте, — сказал он сидящим вдоль ямы бойцам, от волнения грассируя сильнее обычного. Только теперь он разглядел, что яма эта не просто яма, а окопная щель, протянувшаяся вдоль стены под деревянными балками, с которых сорваны половые доски.

— Здравствуй, племя молодое, лопоухое, — ответил ему один из бойцов слегка измененными пушкинскими стихами. — А лопатой ты пользоваться умеешь?

Мишка смущенно улыбнулся.

— Давай побросаю, — потянулся за лопатой к ближайшему бойцу.

— Побросай, парень, побросай, — охотно согласился тот, затягиваясь махорочным дымом. — Глядишь, понравится — останешься с нами.

— А возьмете? — встрепенулся подросток.

— Если согласишься носить вон то ружьишко, — красноармеец тронул ладонью приклад противотанкового ружья.

Мишка поежился: тяжеловато одному, в нем, наверно, около пуда. Тем не менее упрямо тряхнул огненным чубом:

— Согласен.

Прибежал с котелком Минька. Протянул белозубому командиру, сам приник к прицелу пушки.

— Эх, как видать здорово! Хата бабки Чепиги как на ладони. Вот бы шваркнуть. Дядь, а за что дернуть надо? — обратился он к своему новому знакомому.

— Вот я тебя дерну за ухо, — нахмурился тот. — Бери–ка лучше лопату, если хочешь помочь Красной Армии.

Лопата, конечно, не пушка и даже не винтовка: из нее не выстрелишь по фашисту. Да и стрелять пока не в кого. Фронт, говорят, еще не близко. Слышно — погромыхивает где–то на северо–западе, по ночам в той стороне «фонари» горят, и снаряды летят в черное небо красными черточками — красиво! Минька поплевал на ладони и спрыгнул в щель к приятелю.

Лучше всего завязывается дружба во время работы. Не прошло и часа, как мальчишки пришли на «позицию», а уже стали незаменимыми номерами орудийной прислуги. Нужно ли за водой сбегать — пожалуйста. Письмо отправить на почту — мигом. Захотелось арбузом полакомиться — принесут и арбуз. К концу дня ребята знали всех артиллеристов по имени и фамилии, калибр их пушки и боевые возможности противотанкового ружья.

— Пилотки у вас, как у летчиков, а не летаете, — заметил Минька хозяевам пушки, слизывая с ложки кашу, которой их угостили во время обеда.

Командир орудия алмаатинец Николай прищурился.

— Подумаешь — летчики! — сказал он, скривив губы. — Воздушный шофер — вот что такое твой летчик. А мы — десантники, крылатая пехота. Ты знаешь, что такое десантник?

— Знаю, — сказал Минька, отрываясь от солдатского котелка. — Это которые прыгают…

Николай снисходительно ухмыльнулся.

— Блоха тоже прыгает, — сказал он с досадой в голосе. — Десантник — это смелость, ловкость, инициатива, концентрированная воля и разумная дерзость, понял?

Минька хоть и не совсем понял, но кивнул головой.

— А с парашютом прыгать страшно? — спросил он.

— Как тебе сказать… — наморщил лоб артиллерист. — Я, бывало, в детдоме по водосточной трубе с четвертого этажа спускался и хоть бы что, а тут на крыло вылезешь, посмотришь вниз…

— Страшно — не то слово, — вмешался в разговор наводчик орудия азербайджанец Ахмет Бейсултанов, — лучше сказать: жутко. Все равно что в пропасть сорваться. Ты тигра видел когда–нибудь?

— Видел… Когда до войны к нам зверинец приезжал.

— Ты бы зашел к тигру в клетку, чтобы ему за ухом почесать?

— Не…

— Вот так и с парашютом прыгать: страху много, удовольствия совсем нету — лучше шепталу кушать.

Все рассмеялись, и только командир недовольно поморщился не то от объяснений наводчика, не то от вкуса недоспелого яблока.

— Наговорил ты, Ахмет… Сам–то сколько прыжков имеешь? Небось штук десять?

— Ну и что? Я и наряд вне очереди имею. Думаешь, сам себе объявил, да? Куличенко приказал прыгать — я и прыгнул. Куличенко сказал: «Наряд вне очередь» — я ответил: «Есть!»