Джон Стейнбек - Долгая долина

Джоди сменил курс, подошел к дому и прислонил молотилку к ступеням.

– Это чтобы выгонять мышей, – пояснил он. – Ух, разжирели они, наверное! Спят себе и не знают, что их сегодня ждет.

– Это точно. Да и ты не знаешь, и я, – философски заметил Билли. – Никто не знает.

Джоди поразила эта мысль. Он понял, что это действительно так. Разум его мгновенно забыл о мышах и устремился было совсем в другую сторону, но тут на крыльцо вышла мать, и со звоном ее треугольника все мысли опали на землю беспорядочной грудой.

Дедушка завтракать не пришел. Билли кивнул на пустой стул.

– Чего это он? Нездоров?

Карл посыпал сахаром кашу.

– Человеку, который вел людей через долины, негоже спускаться к завтраку в чем попало. Марафет наводит!

Миссис Тифлин резко обернулась к мужу.

– Вот не начинай только, очень тебя прошу! – В ее тоне слышалась скорее угроза, нежели просьба. И Карлу эта угроза пришлась не по душе.

– Сколько раз прикажешь мне слушать истории про железные пластинки и украденных лошадей? Это ведь было давным-давно! Почему он никак не забудет? – Карл все больше распалялся и повышал голос. – Зачем он всякий раз твердит одно и то же? Да, он прошел через всю страну. Молодец! Но все давно закончилось, и никому не интересно без конца слушать одно и то же.

Дверь на кухню медленно затворилась. Все четверо застыли на месте. Карл отложил ложку и растерянно пощупал подбородок.

В следующий миг дверь открылась, и на кухню вошел дедушка. Он щурился и хитро улыбался.

– Доброе утро! – сказал он, сел и посмотрел в свою тарелку с кашей.

Карл не находил себе места.

– Вы… вы слышали, что я сказал?

Дедушка едва заметно кивнул.

– Не знаю, что на меня нашло, сэр… Я не то имел в виду. Ляпнул, не подумав.

Джоди робко покосился на мать и увидел, что она, затаив дыхание, в ужасе смотрит на Карла. Тот буквально рвался на части, выдавливая из себя извинения. Отец редко брал слова назад, а теперь вдобавок делал это пристыженно, виновато, что было стократ хуже.

Дедушка отвел глаза.

– Да я не очень-то расстроился, – тихо проронил он. – И не злюсь совсем. Ничего, что ты так сказал… Но если это правда, тогда плохо дело.

– Это неправда, – заверил его Карл. – Я не с той ноги сегодня встал, простите меня, дурака.

– Не извиняйся, Карл. Старики ведь много чего не замечают. Может, ты и прав. Путешествие давно закончилось, пора выбросить его из головы.

Мистер Тифлин поднялся из-за стола:

– Все, я наелся. Пойду работать. Билли, ты ешь спокойно, не торопись!

Он быстро вышел из столовой. Билли быстро проглотил остатки каши и вылетел за ним. Но Джоди не мог сдвинуться с места.

– Вы что же, больше не будете рассказывать истории? – спросил он.

– Да буду, конечно… Только тем, кто захочет меня слушать.

– Я очень люблю вас слушать, сэр.

– А то! Конечно, ты ведь мальчишка. То было мужское дело, а слушать про него любят дети.

Джоди тоже встал:

– Я вас подожду на улице, сэр. У меня там и палка уже заготовлена!

Он сидел у ворот, пока старик не вышел на крыльцо.

– Ну, пойдемте убивать мышей! – крикнул ему Джоди.

– Я, пожалуй, просто посижу на солнышке. А ты ступай, бей своих мышей.

– Если хотите, я вам уступлю палку…

– Нет, я посижу тут немножко.

Джоди удрученно развернулся и потопал в одиночестве к старому стогу. Он пытался подстегнуть себя мыслями о жирных мышах, молотил по земле палкой, однако все было впустую. Собаки визжали и скулили подле него, но Джоди так и не смог начать охоту. Вернувшись к дому, он увидел на крыльце маленького, иссохшего и почерневшего дедушку.

Джоди наконец сдался и сел на ступеньки у ног деда.

– Вернулся уже? Всех мышей убил?

– Нет, сэр. Как-нибудь в другой раз.

Мухи с утра летали низко, у самой земли, а перед ступеньками носились туда-сюда муравьи. С холмов к ферме спускался тяжелый полынный дух. Крыльцо потихоньку нагревалось на солнце.

Джоди едва расслышал, что дедушка начал говорить.

– В таком настроении мне лучше здесь не оставаться, – пробормотал он, разглядывая свои иссохшие сильные руки. – Такое чувство, что все было напрасно… что напрасно я одолел этот путь через долины. – Его взгляд скользнул по склону и замер на ястребе, неподвижно сидящем на сухой ветке. – Вот рассказываю я истории… а хочется-то сказать совсем другое. А как – не знаю. Я только знаю, что́ люди должны почувствовать от моих рассказов.

Ведь главное – вовсе не индейцы, не приключения и даже не то, что мы в итоге сюда добрались. Главное – это как все люди стали одним целым, одним большим зверем, ползущим по стране. А я был главный. Мы все шли и шли, и шли на запад… Каждый в отдельности о чем-то мечтал, но большой зверь хотел одного – двигаться на запад. Я был главный, а если б я не согласился, это место занял бы кто-то другой. У зверя должна быть голова, иначе никак.

Белым днем тени под кустами были черные как смоль. Когда впереди наконец показались горы, мы закричали – все, хором. Но важно было не добраться сюда, а просто идти, двигаться на запад.

Мы принесли сюда всю свою жизнь – как муравьи переносят яйца. А я был за главного. Наш поход на запад получился огромный, как Бог, и каждый маленький шажок накладывался на другой, и на третий, и так мы наконец пересекли континент.

А потом мы подошли к морю, и все закончилось…

Он замолчал и вытер покрасневшие глаза.

– Вот что я должен рассказывать – вместо историй.

Дедушка услышал голос внука и подскочил на месте от неожиданности.

– Может, я тоже когда-нибудь поведу за собой людей, – сказал Джоди.

Старик улыбнулся:

– Так ведь идти-то некуда. Впереди только океан. А на берегу – одно старичье, которое люто этот океан ненавидит, потому что он помешал им двигаться дальше.

– Можно плыть на лодках, сэр!

– Да некуда плыть, Джоди. Все места уже заняты. Но это не самое худшее – нет, не самое. Желание идти на запад в людях умерло. Эта страсть больше не движет нами, она погибла. Твой отец прав. Все давно кончено. – Он сплел пальцы на коленях и посмотрел на них.

Джоди стало очень грустно.

– Принести вам стаканчик лимонада?

Дедушка хотел было отказаться, потом увидел лицо внука и передумал.

– Было бы славно, – кивнул он. – Да, хорошо бы сейчас выпить лимонаду.

Джоди бросился на кухню, где его мать натирала вымытую после завтрака посуду.

– Можно мне лимон? Я дедушке лимонад сделаю! – выпалил он.

– И еще один – для меня! – поддразнила его мама.

– Нет, мэм. Я не хочу.

– Джоди! Что с тобой – ты болен? – Она вдруг замолчала. – Хорошо, возьми лимон из холодильника, – ласково сказала она. – Сейчас достану тебе соковыжималку.

Вот лошадь ( разг. исп. ).