Альберт Бехтольд - Петр Иванович

Хуже всего бывает в праздники: все места, где можно поесть, по два-три дня кряду закрыты, а Ребману не хочется идти к будущему тестю и теще: там Карл Карлович снова начнет торопить со свадьбой. Иногда его даже мутит от голода, да так, что готов на стенку лезть. Даже в постели чувство голода не дает ему покоя. Он либо вообще не может заснуть, либо ему снится, что он сидит за великолепным столом в Брянске и перед ним самые изысканные блюда, которые там подавали французский шеф-повар и русская кухарка. Он набирает, и набирает, и набирает – и всегда остается голодным…

В дни, когда стоят хорошие погоды, – а таких дней в осенней Москве немало, – он выезжает на Воробьевку, гребет вверх по реке и поглядывает: не удастся ли что-нибудь раздобыть в ближайших деревнях. Но и там с едой становится все труднее, все пригородные селенья уже давно опустошены так, что даже в клубе теперь, кроме чаю, ничего не подают. Как правило, ему достается только пара зеленых огурцов и к ним немного закалистого хлеба, да и то только в первый день после выпечки, – на дольше его двухфунтовой порции не хватает. Нина Федоровна может сколько угодно советовать, чтобы он делил хлеб на несколько дней, ведь другим и того не достается, но Ребман не способен запасать впрок. Как только он получает долгожданную порцию хлеба, он ее без остатка пожирает, – иначе и не скажешь, – все два фунта, не успев закрыть за собой дверь пасторского дома. До своего жилища он еще ни разу не донес ни крошки.

На следующий день он встретил музыканта, еврея, с которым познакомился через Михаила Ильича. На обычный вопрос о том, как идут дела, Ребман не ответил, как положено, «ничего», а сказал:

– Я просто пухну с голоду! Ей-богу, скоро начну пожирать змеиные головы!

Музыкант пристально смотрит на него:

– В этом есть нужда?

– Нет, никакой, я этого и не желаю, но ничего не могу с собой поделать.

– Нет, можете, – ответил собеседник таким тоном, словно спросил его, отчего он так глуп, что не ест, если голоден!

Ребман огрызнулся:

– Да, но это стоило бы мне свободы!

Музыкант ответил ему в тон:

– Это уж совсем глупо. Да и не нужно вовсе. Можно и есть, и оставаться свободным человеком. Даже деньги при этом зарабатывать.

– Или пулю в затылок! Так бы уж прямо и сказали!

Музыкант усмехнулся, как Мефистофель:

– Если держать за руку того, кто дирижирует пулей, то это неопасно!

– И как же этого добиться?

– Так же точно, как и два года назад, и как это испокон веков делалось на святой Руси.

– Но ведь теперь это больше невозможно!

– Очень даже возможно именно теперь. Только стоит несколько дороже. То, что раньше, при царе-батюшке, можно было получить за сто или двести рублей взятки…

– Например, что?

– Например, вагон сахару или муки, вагон гороху и так далее…

– Что вы такое говорите!

– …сегодня, при дяденьке Ленине, – по крайней мере, здесь в Москве, ведь его царство нынче недалеко простирается за городскую черту, – получишь за сто или двести тысяч. Зато за весь товар уплачено сразу. Понимаете, какая история?

– Шутить изволите?

– Отчего же? И зачем? Сведите меня в Москве с людьми, которые платят, или дайте мне их адрес и скажите, что требуется доставить. Но только вагонами! Доставку с вокзала, как и риск, связанный с ней, перевозчик должен взять на себя.

– Сколько вы даете мне времени?

– Сколько хотите. В отличие от железной дороги, мое предложение не знает временных ограничений.

– У вас есть телефон?

– Да, но только для разговоров по музыкальным заказам, ни для каких других. Конспирация, понимаете?

– Все ясно. Давайте номер! Я позвоню по поводу концерта.

– Хорошо. Вы спросите, могу ли я достать билет на ближайший концерт в Никитском театре. А я сообщу место и время, где и когда вы сможете его забрать.

– «Билет?»

– Да, «билет»!

Ребману известно, что такие вещи запрещены под страхом смертной казни и что не бывает долгих разбирательств – пристрелят на месте без разговоров. Но он все-таки обсудил с Карлом Карловичем. Теперь его будущий дядюшка уже не враг спекуляции, теперь он говорит, что обманывать «большевистскую сволочь» – иначе он их не называет – это вовсе не преступление, а доброе дело, в котором он бы и сам поучаствовал, если бы представилась такая возможность.

– Ну что, Карл Карлович, что ты об этом думаешь?

Смеяться Карл Карлович еще не разучился:

– Я не думаю, я знаю!

– Что именно?

– Что это у них такой трюк, с помощью которого большевистская сволочь выискивает спекулянтов или простаков, которые ходят за ними, как телята на веревочке.

– Почему?

– Потому что вагона с сахаром, или мукой, или горохом вообще не существует; а если бы и существовал, то не для продажи. Собирают вместе людей и в сопровождении самого настоящего комиссара, который предъявляет мандат, ведут их в полночь на вокзал, передают им вагон муки или сахару…

– Но ты ведь только что говорил, что вагонов не существует вовсе!

– Нет, они существуют, но только в качестве ловушки для простаков и их компаньонов. Чтобы не выдавать себя ненужными махинациями с фальшивой накладной, они сначала действуют как положено, эти господа комиссары.

– А дальше, когда с ними расплатились?

– Берут денежку, а простака отпускают ни с чем. В этом случае он еще легко отделался.

– А товара так и не получает?

– Откуда? Если он его купил по накладной, то вагона никогда и не было.

– Да, но ведь он может замарать этого комиссара, заявить на него властям, имя ведь известно!

– Может, конечно. Только ничего не выйдет, потому что дал взятку в сто или двести тысяч рублей. В другом варианте вы приходите на вокзал и сами разгружаете товар. Когда вы уже собрались уезжать, подходит милиция, и вам несдобровать, если признаете, что это ваш товар и вы его купили! После этого жить вам останется недолго. Но так как ломовика вы уже оплатили заранее, он еще весь товар доставит им даром на правительственный склад, в целости и полной сохранности. Вот как это делается. И если можно дать тебе совет…

– Я и сам знаю, что мне делать!

– Здорово прокричал! Нет, такими делами я заниматься не стану. Но если у тебя появится что-то стоящее, табак или что-то в этом роде, от торговца, который нам известен, можно будет поговорить.

Именно такое дело Ребману вскорости и подвернулось. Владелец лавки, где он доставал свой табак и собирался приобрести очередную партию, решил закрываться.

– Нет, дружище, – ответил он на вопрос Ребмана, пришедшего узнать, не хотел ли бы он приобрести партию товаpa. – Нет, я отправляюсь на юг, а оттуда за границу, нужно уезжать, пока это еще возможно. Лучше поищите мне шофера – вывезти все из магазина.

– О, это нынче непросто, когда все вокруг в движении!