Дороти Паркер - Новеллы

Дома она положила маленькие стеклянные трубочки в ящик туалетного стола и долго смотрела на них с мечтательной нежностью.

— Ну теперь все в порядке, — сказала она, поцеловала кончики пальцев и прикоснулась к каждой трубочке.

Негритянка убиралась в гостиной.

— Эй, Нетти! — позвала миссис Морз. — Будь другом, сбегай к Джимми и принеси мне бутылку виски.

Она тихонько напевала, ожидая возвращения девушки.

В последующие дни виски оказывало на нее то же приятное воздействие, что и вначале, когда она впервые обратилась к нему за помощью. В одиночестве она чувствовала себя умиротворенной и словно окутанной туманом, в ресторане она была самой веселой из всей компании. Арт пришел в восторг.

Как-то вечером она назначила Арту свидание у Джимми — они собирались там пообедать. Сразу после обеда Арт должен был уехать на неделю по своим делам. Миссис Морз начала пить, как только проснулась; одеваясь, она с удовольствием заметила, что у нее постепенно улучшается настроение. Но как только она вышла на улицу, действие виски мгновенно прекратилось, и ее охватила такая страшная гнетущая тоска, что на секунду она остановилась, покачиваясь из стороны в сторону, не в силах сделать ни шага. Смеркалось. Улица блестела черным льдом. Временами неожиданно налетали порывы ветра, и в лицо хлестал колючий мелкий снег. Когда она, с трудом передвигая ноги, медленно пересекала Шестую авеню, большая покрытая рубцами лошадь, тащившая старый фургон, упала на колени почти рядом с ней. Возница ругался и кричал, нещадно хлеща ее, но лошадь никак не могла подняться на скользком асфальте. Собравшаяся толпа с интересом наблюдала за происходящим.

Арт уже ждал, когда миссис Морз наконец пришла в ресторан.

— Что с тобой стряслось? — приветствовал он ее.

— Я видела лошадь, — сказала она. — Господи, как мне бывает жаль лошадей. Я… дело не только в лошади. Все это так ужасно, правда? Я ничего не могу поделать, вот на меня и нападает тоска.

— А, черт возьми! — сказал он. — И почему ты все ноешь? С чего это у тебя тоска?

— Я ничего не могу поделать, — повторила она.

— Ну, брось ныть! — сказал он. — Возьми себя в руки. Сядь и успокойся.

Она старательно пила, но сколько ни пыталась, не могла побороть меланхолию. К ним присоединились другие и начали делать замечания по поводу ее унылого вида, но она только слабо улыбалась в ответ. Она прикладывала платок к глазам, пытаясь сделать это незаметно, но Арт взглянул на нее, нахмурился и нетерпеливо заерзал на стуле.

Когда ему пора было ехать на вокзал, она сказала, что тоже хочет уйти домой.

— Неплохая идея, — поддержал он ее. — Попробуй хорошенько выспаться. Я приеду в четверг. Ради бога, будь веселой. Ладно?

— Ладно, — сказала она, — я попробую.

Дома в спальне она разделась с лихорадочной быстротой, так непохожей на ее обычные неуверенно вялые движения. Она надела ночную рубашку, сняла с волос сетку и быстро провела гребенкой по сухим, неровно окрашенным волосам. Затем взяла из ящика две стеклянные трубочки и направилась в ванную. Гнетущая тоска исчезла, и она испытывала нетерпеливое возбуждение, словно ей вот-вот преподнесут долгожданный подарок. Она открыла трубочки, налила в стакан воды и встала перед зеркалом, держа таблетку между пальцами. Неожиданно она любезно поклонилась своему отражению и подняла стакан.

— Ну что ж, за ваше здоровье, — сказала она.

Глотать таблетки было неприятно: сухие и шершавые, они упрямо застревали в горле. Потребовалось много времени, чтобы проглотить все двадцать. Она стояла, рассматривая свое отражение с равнодушным любопытством стороннего наблюдателя, словно в зеркале был кто-то другой. Она опять заговорила с собственным отражением.

— Ради бога, будь веселой. Ладно? — сказала она. — Ведь ты знаешь, на что он способен. Он и все остальные.

Она не знала, как быстро подействует веронал. Проглотив последнюю таблетку, она продолжала стоять в нерешительности, раздумывая все с тем же вежливым холодным любопытством, не поразит ли ее смерть тут же, немедленно. Она чувствовала себя совсем как обычно, если не считать слабой тошноты, вызванной усилиями проглотить таблетки; ее лицо в зеркале совершенно не изменилось. Значит действие не будет быстрым, может быть, понадобится час или два.

Подняв руки, она потянулась и сладко зевнула.

— Пожалуй, лягу, — сказала она. — Господи, ведь я до смерти устала.

Это показалось ей забавным, и, тихонько посмеиваясь, она погасила в ванной свет, пошла и улеглась в кровать.

— Господи, ведь я до смерти устала, — повторила она. — Хорошая шутка!

На следующий день к вечеру негритянка Нетти — горничная, пришла убирать квартиру и застала миссис Морз в кровати. В этом не было ничего удивительного. Обычно звуки уборки будили миссис Морз, а она не любила просыпаться. Нетти была услужлива и научилась убираться тихо.

Однако, когда, покончив с гостиной, Нетти неслышно проскользнула в маленькую квадратную спальню, то, переставляя предметы на туалетном столике, она несколько раз негромко стукнула. Инстинктивно она посмотрела через плечо на спящую, и неожиданно ее охватило неприятное предчувствие. Она подошла к кровати и посмотрела на лежащую женщину.

Миссис Морз лежала на спине, одна белая дряблая рука была откинута назад, ладонь прикрывала лоб. Прямые волосы в беспорядке рассыпались по подушке. Одеяло сползло, обнажив мягкую шею в глубоком квадратном вырезе розовой рубашки, материал которой выцвел и износился от многочисленных стирок; большие груди, освобожденные от своего обычного плена, висели ниже подмышек. Временами она издавала сдавленный храп, и из угла ее рта по расплывшемуся подбородку тянулась дорожка засохшей слюны.

— Миссис Морз, — позвала Нетти. — Миссис Морз! Уже страшно поздно.

Миссис Морз не пошевельнулась.

— Миссис Морз, — сказала Нетти. — Послушайте, миссис Морз, как же мне убрать кровать?

Девушку охватил ужас. Она потрясла женщину за горячее плечо.

— Проснитесь же, — захныкала она, — пожалуйста, проснитесь.

Внезапно она повернулась, бросилась в коридор, к дверям лифта, и до тех пор с силой нажимала на черную блестящую кнопку, пока перед ней не появилась клетка старого лифта и обслуживающий его негр-лифтер. Она вылила на негра бессвязный поток слов и повела за собой в квартиру. Скрипя ботинками, он на цыпочках подошел к кровати и сначала осторожно, а затем с силой, оставляя следы на мягком теле, потыкал пальцами бесчувственную женщину.

— Эй! — крикнул он и напряженно прислушался, словно ожидая эхо.

— Господи, да она совсем как бревно, — заметил он.

При виде его интереса страх покинул Нетти. Они прониклись сознанием важности происходящего и заговорили быстрым отрывистым шепотом. Лифтер предложил позвать молодого доктора, который жил на первом этаже. Нетти поспешила вниз вместе с ним. Они предвкушали тот необыкновенный момент, когда сообщат доктору об этом несчастье, об этой волнующей неприятности. Миссис Морз стала действующим лицом драмы. Не желая ей ничего плохого, они все же надеялись, что миссис Морз не подведет их, что ее состояние серьезно и что по их возвращении не окажется, что она проснулась и чувствует себя прекрасно. Несколько опасаясь этого, они решили как можно красочнее описать ее теперешнее состояние. «Дело идет о жизни и смерти» — вспомнила Нетти фразу, почерпнутую из тех немногих книг, которые она прочитала. Эта фраза должна была испугать доктора.