Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

24 марта 1961

Зачем, для чего встречаюсь с девушкой, если она перестала интересовать? Из самолюбия? Но иногда чувствую, что и сам перестал интересовать её [правда, для самоуспокоения объясняю это тем, что она не сумела меня понять и оценить, суть она оказалась ниже моих ожиданий (а может она любит, а я слеп?)], но тем не менее, как мне кажется (о дьявол, уже не вижу, а кажется!), она не бросает желания со мной встречаться. Или всё ждёт, что привалит счастье, как и я? Всё нелепо, напрасно!

Когда, устав, может быть, за день, добираюсь до постели, меня убивает наповал орудийный выстрел сна. Положительно сны мне нравятся. Во сне частенько сочиняю стихи, а то и рассуждаю, придумываю разные максимы, афоризмы и сюжеты. А утром просыпаюсь, и кое-что от сочинённого во сне остаётся в памяти. Остаётся просто изумляться. А однажды вспомнилось несколько очень неплохих строчек, я так и не понял откуда они, так как у меня нигде не были записаны. Наверно сочинил во сне. Впрочем, сейчас уже не помню, что за строчки. Но, может, я их всё же записал на бумагу. Забыл, забыл…

Шёл. Молодой, высокий, с бесконечными глазами. Небо скользило по моей голове, синими клоками налезало в волосы, а стоял март. На улице, серея, висело мокрое письмо мороси. В руке у меня греческие мыслители в твёрдой обложке. И вдруг, глянув в сторону, увидел двух девушек, которые стояли и разговаривали. Одна из них пристально и открыто смотрела на меня. Я поверил, что — так. Это же прекрасно — встретить на себе взгляд девушки!

25 марта 1961

Когда нам дают действительность, нам мало её. Мы недовольны действительностью. Хотим того, чего нет. Человеку нужен идеал. Это то, что называют целью в жизни. Мой идеал — красота, прекрасное.

На согнутом локте у него качалось нехорошее ведро для мелкого уличного мусора. Я едва не наткнулся на этого старика. Прямо передо мной он голой рукой убрал с тротуара чей-то мокрый окурок. У старика было моё, обычное лицо. А я ничего не мог сделать. Молча прошёл мимо. Мне хотелось обернуться и, обернувшись, ничего не увидеть!

— Всё относительно, ничего абсолютного. Твоя грусть просто грустный вид, — заявила одна девчонка. А она легкомысленная.

Я пессимист по форме, оптимист по содержанию. Не верую, не верю во многие свои парадоксальные афоризмы и размышления, хотя они — всё, потому что поэтичны. Они интересны, но несерьёзны. Однако — поиск. А парадокс — здорово!

Сегодня меня спросил один однокурсник:

— Что делаешь?

— Читаю и сочиняю.

— А жить когда?

— Зачем жить, если сочиняешь.

26 марта 1961

Безнадёжны те люди, которые, пытаясь разобраться в жизни, берут на вооружение логику, как будто жизнь — это математика.

Мысли человека расходятся с его совестью.

Человек не ставит себя выше других; выше себя его ставят эти другие, хотя бы потому, что всячески противятся этому.

Нам известна радость, пока мы не становимся счастливы.

Я живу, как поэт, а надо жить, как человек. Отсюда банальная неудовлетворённость действительностью, лютые противоречия, шатания, непроходимая рассредоточенность, нежащая тоска, чесотка несуществующей любви, одиночество, но не эгоизм, экстравагантное недовольство собой — не высокомерие, поза, не непринуждённость, но и тонкая чувствительность, которую заурядности относят к странности, непосредственность, искренность, обнажённость сердца, чувственность, палящая жажда прекрасного, независимость.

27 марта 1961

Среди людей я безграмотен, потому что не силён в орфографии этики. Надо или изучать общие этические каноны, или ломать их, создавая свои. И моей этикой может быть только эстетика.

Только пессимизм может привить человеку большую культуру и тонкий вкус.

Чтобы нас постигло разочарование в чём-либо, стоит только стать выше этого.

Для ума слово «счастье» — пустой звук. Когда люди счастливы, они полностью освобождаются от великого могущества мысли.

Заблуждение — это правда, которая имеет конец.

Убеждение я бы назвал затянувшимся настроением у человека.

Сила воли — условный рефлекс. Просто недоразумение, когда восхищаются человеком, у которого резко выражена сила воли. Для него это довольно обыденная вещь и достаётся легко. Это почти то же, что и выделение слюны в предчувствии еды. Другое дело, если так называемую силу воли проявит несобранный, мягкотелый человек.

Человек безволен — значит он не знает своей силы.

Надо говорить грубо, это наглядно.

Если человек осёл, он должен доказать, что имеет на это право среди людей.

Меня учит моя проницательность мужеству жить.

31 марта 1961

Вопиюще несправедливо, что меня карают не мои законы.

Всё, что до нас или условно, или сомнительно.

Куда иду — не знаю, зачем иду — не знаю и кто я сам — не знаю; никто не ждёт меня.

Если человек понимает, что он ограничен, он не безнадёжен.

Субъект сам по себе голословен до тех пор, пока не опирается на опыт человечества.

Идя на компромисс, я признаюсь, что слаб.

Мало человеческой жизни, чтоб понять, что такое смерть.

Старик Платон прав — без неистовства нет поэзии.

То, что недалеко от истины, уже правда.

Если мы будем подробно изучать сильного противника, чтобы хорошо его узнать с известной целью, мы рискуем перейти на его сторону.

А девушке говорю: я просто поэт, если ты укоряешь меня в непостоянстве.

Плоты подносов. Море глубокое, как старость.

Рассыпанная кипа распахнутых мехов (гармонь).

Я произошёл от себя.

Ураганный огонь волос.

Людям надо верить даже тогда, когда они говорят правду.

Нас настигла война, ветер фронта ударил наотмашь — мать читает листки пожелтевшие писем — всё, что осталось от дыма боёв и отца.

Если мир — это книга, я в ней опечатка. О, кто же был наборщиком!

Я выращу прекрасную большую розу, она будет переливаться огнём, как будто собранные во одно зори; люди, пронизанные величайшим счастьем, будут глядеть на неё, она разбудит их чувства, она даст этим чувствам форму необыкновенной красоты, она даст им ненасытную тягу к прекрасному во имя будущего. Я выращу такую розу здесь, где стою. Но жаль, что я не садовник.

Я благодарю всех за то, что живу на свете.

Я дома — я в себе — и мне не скучно.

Он не стоит смерти, пусть живёт.

Как кривое колесо, ползла змея.

Мы идём, как через пень колоду, через пень колоду — по волнам.

Я, как первый снег, нежный и чистый; ты стоишь вдалеке и не решаешься сделать первый шаг — боишься меня заследить, а время пройдёт, как оттепель, и я покроюсь твёрдой коркой, и ты поскользнёшься на мне, не оставив следа.

Что ты смотришь, прищурившись, ты так меньше увидишь.