Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

На том разговор был окончен.

Посвист молодецкий толкнул знакомую калитку. Эх, лейтенант, везёт тебе! Молодая жена сама открыла дверь навстречу и, упругая, жаркая, холодная, кинулась ему на шею.

— Заждалась! — страстно прошептала она.

Он внёс её на руках в домашнее тепло. Только мягко упрекнул:

— Милая, да ты озябла! Пять утра! Сколько же ты простояла за дверью?

— Я знала, я слышала, что ты приедешь, и проснулась раньше.

Она уже сидела на постели и оттуда в бледных сумерках любовалась, как он раздевался.

— Это тебе! — он бросил ей розу.

— Ой! — укололась она, выронила розу и тихо засмеялась грудным воркованием.

— Маша, Маша! Молитва моя! — воскликнул он и ринулся вперёд, в сияющую глубь. Роза лежала рядом на полу и благоухала.

На этот раз что-то было не так. Но всё равно было хорошо. Когда они уже лежали рядом в блаженной пустоте и ещё не замечали времени, на улице раздался приглушённый рокот. Это водитель прогревал мотор. Николай поднял голову и вздохнул:

— Маша, мне пора. Служба. Но я скоро вернусь.

Она встала вместе с ним, подняла упавшую розу и стояла в белой ночной сорочке, босая, глядела, как он одевается. Глаза её сияли.

— Как я счастлива! — проговорила она, поглаживая розу.

Его счастье было молчаливо, он просто улыбался.

— Как я счастлива! — странно повторила она и глубоко вдохнула полный запах розы. — Так счастлива, что хочу умереть от твоей руки. Сию минуту! Ты слышишь меня? — сказала и топнула ногой.

Он бросил на неё быстрый взгляд.

— Я слышу тебя. Ты хочешь умереть от моей руки. Изволь! — быстрым движением выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил ей прямо в сердце. Глаза её страшно вспыхнули. Она упала, роняя розу рядом с собой. Он был недвижим. Глаза его мутнели. Но там, где она стояла, он всё ещё видел сияние от её лица. Потом оно пропало.

Сразу после выстрела на улице хлопнула дверца машины. Он вздрогнул. Раздались бегущие шаги. Хлопнула калитка. Он вздрогнул. В дверь влетел лейтенант Болдырев и остолбенел. Маша в ночной сорочке лежала на полу без движения.

— Колян! — закричал он. — Что ты наделал! Колян! — опять закричал он и добавил глупость: — Ты же на службе!

— Сейчас поедем… Пошёл вон! — чужим глухим голосом произнёс Николай и угрожающе пошевелил опущенным пистолетом. Лейтенант Болдырев выматерился и выскочил на улицу. Возле машины топтался Мишка-дергунец, и спрашивал:

— Что случилось? Кто стрелял?

— Он стрелял. Гони в часть! Врача! Скорее врача! Может, она ещё жива!

И лейтенант Болдырев снова выматерился.

Водитель дёрнулся, вскочил в машину и дал полный ход. До части было десять километров пути.

Возвращаясь в дом, лейтенант Болдырев наткнулся на старушку хозяйку. Та хваталась за калитку трясущимися руками и никак не могла её открыть.

— Бабка, назад! — прохрипел лейтенант. Она испуганно покосилась на него, пробормотала:

— Солдатик, я слышала за стенкой военный выстрел.

Лейтенант Болдырев тяжёлым взглядом отпугнул её в сторону и быстро прошёл в калитку, но вдруг замедлил шаг и обернулся. И спросил с прищуром:

— Бабка! Скажи по честной совести… Николай — человек военный и часто отлучается. Не завёлся ли у Маши кто-нибудь на стороне?

— Что ты, что ты, солдатик! — затряслась старушка. — Маша — святая женщина. На неё молиться надо! — и она мелко-мелко закрестилась, меж тем протискиваясь в калитку. Лейтенант Болдырев вспомнил, как зовут старушку. Он отрицательно покачал пальцем перед её носом.

— Алексеевна, туда тебе нельзя. Молись на улице, — и вошёл в дом.

Лейтенант Румянцев уже стоял возле тела жены. Пистолет всё так же держал в опущенной руке, а свободной рукой тёр свой лоб. Виктор осторожно подошёл к нему, обезоружил и спрятал его пистолет в свой карман. Маша лежала на полу возле кровати. На белой ночной сорочке слева расплылось кровавое пятно. Виктор присел на корточки и коснулся двумя пальцами её горла ниже щеки. Его рука дрожала: он впервые касался жены друга. Тело уже остыло. Маша была мертва. Он провёл по её лицу ладонью, закрывая глаза. Громко всхлипнул и застонал. Николай вздрогнул и сдвинулся с места, переступил через мёртвое тело, повернулся и сел на постель. Виктор поднялся — его выпрямила ненависть. Ему невыносимо было смотреть на своего друга. Казалось, он ненавидел его всегда, не подозревая об этом. Меж тем Николай отрешённым движением поднял упавшую розу и стал медленно обрывать её. Красные лепестки опадали на мёртвое тело, на белую ночную сорочку, на кровавое пятно на ней и вскоре усыпали всю сорочку и покрыли кровавое пятно. Виктор молча стоял и таращил глаза на непонятное действо. А Николай оборвал все лепестки, повертел голый колючий стебель в руке и положил его рядом на постель. И тогда Виктор обрёл дар речи:

— Сволочь, ты хоть скажи, почему ты это сделал?.. Ты слышишь меня?

— Я слышу тебя, — глухо произнёс Николай.

— Вы что, крепко поссорились?

— Мы не поссорились… Где Маша? — так же глухо произнёс Николай.

— Она лежит перед тобой. Глянь под ноги. Она мертва. Ты её застрелил.

— Она этого хотела, — опять глухим голосом произнёс Николай. Но Виктор решил, что ослышался, и переспросил. И опять Николай сказал глухо и отчуждённо:

— Она хотела умереть.

Виктор сорвался с места и заметался по комнате, размахивал руками, натыкался на стол, на стулья, на стены, и всякий раз под его ногами хрустел распластанный на полу целлофан от розы.

— Ни черта не понимаю. Ведь вы любили друг друга — все видели, я видел… Ты трёшь лоб. Ты сошёл с ума… Водка в доме есть? Водка, говорю, есть?

Николай отрешённо поднял руку и указал в угол, где стоял холодильник. Виктор открыл холодильник и достал бутылку водки. Ногтём большого пальца сковырнул с неё белый козырек. Задрал голову и опрокинул булькающую струю в разинутый рот.

В это время открылась дверь и вошёл участковый, моложавый человек на возрасте. В посёлке его прозывали «молодой человек при исполнении». Как вошёл, так и встал в пень. Женщина лежит на полу и вся усыпана красными лепестками. Что бы это значило? Однако дело пахнет смертоубийством.

— Кто стрелял? Он? — обратился участковый к лейтенанту Болдыреву, указывая пальцем на его товарища.

— Пошёл вон! — продохнул охрипший лейтенант Болдырев. — Никогда, гад, не говори человеку под дых!

И вытолкал участкового пустой бутылкой за дверь.

— Я при исполнении… — упирался тот, но всё-таки оказался на улице среди народа.

Толпа зашумела:

— Спецназ! Спецназ!

Подъехала машина защитного цвета и остановилась. Из неё показались военные: подполковник Пепелюга, врач капитан и четыре сержанта. Впереди шагал подполковник, к нему и подскочил участковый: