Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

Профессор только развёл руками. А Мусенька вдруг задумалась.

— Бог мой! А почему лейтенант не застрелился? Он должен был застрелиться. Ему нельзя жить одному. Один он будет страдать всю жизнь. Странно, странно.

— После выстрела он сошёл с ума, Мусенька, — подсказал профессор.

— Умница ты моя! — воскликнула Мусенька.

— Давай спать, — сказал профессор.

Когда легли, Мусенька долго не могла заснуть. Ей мерещился невидимый лейтенант с пистолетом в руке.

— Додик! — толкнула она мужа в бок.

— Что, Мусенька? — сонно проворчал муж.

— Он сбежит.

— Кто сбежит? Лейтенант? Что ты, Мусенька. Это невозможно. У нас зверская охрана.

— Он непременно сбежит.

— Спи, Мусенька.

Профессор заснул. Мусенька задремала. Ей снился лейтенант.

Время давно перевалило за полночь, и лейтенант решил действовать. За дверью сорок девятой бдили два охранника. Чтобы не заснуть, они играли в карты. Николай извлёк из трусов свёрнутую трубочкой сторублёвку, разгладил её и подал голос через дверь:

— Ребята, я голоден. Дайте хлеба.

— Хрен тебе, а не хлеба, — грубо и лениво отвечали ему.

— Тогда дайте водки.

За дверью хохотнули.

— Водка деньгу любит.

— У меня есть стольник.

За дверью выросло раздумчивое молчание. Потом встал голос:

— Покажи под дверь.

Николай подсунул под дверь сторублёвую бумажку так, чтобы концом была видна снаружи. Конец с означенной стоимостью был увиден, и охранники стали переговариваться.

— Он свою бабу замочил, надо уважить.

— А может, ему не водка нужна, а свобода.

— Век ему свободы не видать. За это его надо уважить. Тряхни ребят на вахте, у них всегда стоит заначка.

Один охранник остался на месте, а другой потопал вниз на вахту. Возвратился с бутылкой и сказал через дверь:

— Эй, чок! Мы приоткроем дверь, а ты давай руку со стольником. Стольник возьмём, водка твоя. Учти, мы начеку.

Щёлкнул ключ, и дверь слегка подалась. Снаружи её крепко придерживали. В образовавшуюся щель Николай просунул руку со сторублёвкой. Её взяли и вложили в руку бутылку. Николай втянул руку с бутылкой в камеру, щель закрылась, и ключ щёлкнул. Николай походил по камере и снова подал голос:

— Ребята, всухую не могу. Дайте хоть хлеба.

— Ну вот, — проворчали за дверью, — ему ещё и закусь подавай.

Один голос сказал другому:

— У тебя есть что-нибудь?

— Только жвачка, — ответил другой. — Эй, чок! Жвачку примешь?

— Приму! — отозвался лейтенант и напрягся до последней силы. Щёлкнул ключ, но дверь держали. Охранник рылся в карманах, искал жвачку. Дверь помалу стала подаваться. Это мгновение решило всё. Николай вцепился в щель пальцами и рванул дверь на себя. Втащил оторопевших охранников за шиворот в камеру и сшиб их лбами. Один охранник, послабее, тут же обмяк и свалился, но другой устоял, и с ним пришлось драться по-настоящему. Наконец и он рухнул. Николай мгновенно растелешил одного, подходящего по росту, и тут же переоделся в его униформу. Растелешенного взвалил на голый топчан, а другого выволок в коридор и усадил спиной к стене. Рядом поставил бутылку водки. Забрал у обоих пистолеты. Замкнул камеру и сунул ключ в карман, где нащупал свою сторублёвку. Надвинул низко на глаза козырёк и направился по коридору на трёхэтажный спуск и выход. Внизу на вахте охрана в первое мгновение приняла его за своего, и это упростило дело. Одного из двух Николай оставил на ногах как заложника и двинулся с ним во двор. В дежурной сторожке на воротах почуяли неладное. Двое в пятнистом выскочили из сторожки и наставили на него автоматы.

— Ребята, я спецназ подполковника Пепелюги! — крикнул он. — Со мной шутки плохи. Оружие наземь, средства связи — через забор. Отойти в сторону!

Двое в пятнистом слыхали о свирепом спецназе подполковника Пепелюги и повиновались. Автоматы легли на землю, средства связи полетели через забор. Лейтенант Румянцев протиснулся с заложником в дежурную сторожку, оборвал телефонный провод и, уходя, прокричал:

— Сторожа! Я отпущу заложника живым, если вы будете молчать пятнадцать минут. Засекайте время!

На улице он толкнул заложника в спину:

— Дуй за угол, я за тобой!

За углом он повалил заложника, связал ему руки и ноги шнурками его собственных ботинок.

— Тебя скоро подберут свои! — и рванулся к автостраде, на бегу выбрасывая всё лишнее: автоматы, пистолеты, обоймы; последним выбросил ключ от сорок девятой. На шоссе остановил первую проходящую машину — грузовик с щебёнкой. Вломился в кабину и объявил изумлённому водителю:

— Гони вперёд во всю ивановскую!

— Во всю ивановскую моя мамка не потянет, — заявил водитель.

— Гони во всю ивановскую! Я преследую опасного преступника! — повысил голос лейтенант Румянцев и на мгновение потерял сознание. Водитель прибавил скорость и, злобно косясь на лейтенанта, пробурчал:

— Ещё неизвестно, кто кого преследует.

Но лейтенант его не слышал. Он боролся с провалами памяти.

В четверть четвёртого утра в квартире профессора Лигостаева зазвонил телефон. Дежурный врач секретной клиники сообщил о побеге больного из сорок девятой палаты.

Главный психиатр выругался и сказал:

— Я хочу знать подробности.

Мусенька припала к его плечу и жадно прислушивалась.

— Что делать? Ничего не делать. Лейтенант Румянцев у нас не числится, он не зарегистрирован. А в спецназ я позвоню сам.

И профессор положил трубку.

— Ты слышала? — обратился он к Мусеньке. — Некоторые фразы я повторял специально для тебя.

— Слышала, — сказала Мусенька, — что-то есть ещё?

— Да! Позор на моё заведение. Оно перестало быть непроницаемым. Оказывается, из него можно бежать. Теперь побегут. Даже если я сменю и удвою охрану. Лейтенант загнал одного моего амбала в свою палату и запер. Всех бы вот так загнать в палаты и запереть. Все охранники — мои потенциальные пациенты.

— Додик! — воскликнула Мусенька. — В России везде твои потенциальные пациенты: внизу и вверху, в охране и в правительстве. Ты и сам себе пациент… Что ты будешь делать?

— Позвоню подполковнику Пепелюге. Пускай ловит своего подчинённого, — и профессор стал набирать номер.

Мусенька наложила руку на телефонный клапан:

— Ты позвонишь, но не сейчас… У нас есть карта области?

— Кажется, есть. Мусенька, что ты задумала?

— Неси карту!

Профессор принёс карту области. Мусенька села на постели в турецкой позе и развернула карту, вгляделась и спросила:

— Как будто здесь твоя клиника?

Профессор посмотрел на карту.

— Примерно здесь.

— А вот город. К нему ведут две дороги, одна прямая, другая в обход. А где находится спецназ?

Ноготь профессора отметил невидимую точку ниже посёлка.

— Примерно здесь.