Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

Невероятную степень своего невежества автор компенсирует не менее невероятной амбицией и упорно стоит на своём. Так что доказать автору, что он творчески несостоятелен, невозможно.

Я высказываю своё личное мнение: рукопись нельзя предлагать к печати за её полной художественной несостоятельностью.

Я, Кузнецов Юрий Поликарпович /чл. Билет № 00935/, рекомендую в члены СП СССР Нежданова Владимира Васильевича.

Нежданова я знаю около десяти лет. В жизни — это скромный и застенчивый человек, в творчестве сдержан и нетороплив. Мне было отрадно наблюдать, как с годами раскрывалось своеобразие его поэзии, которая имеет хорошее родство с Владимиром Соколовым, и далее через него — с Афанасием Фетом. Это поэзия оттенков, тонких, неуловимых движений отзывчивой души. Она целомудренно чиста, светла и обвеяна мягкой дымкой грусти. У его стиха лёгкое дыхание, рисунок его тонок, в нём много воздуха.

Пространство его стиха, несмотря на кажущуюся воздушность, имеет чёткий центр притяжения. Это можно ощутить хотя бы в таком коротком стихотворении о добром молодце, взявшем горсть родной земли в путь-дорогу:

Та же кровная связь в ёмкой миниатюре о сыне, который

Читая стихи Нежданова, отдыхаешь душой. Потому что он — поэт.

Звезда поэта Виктора Лапшина вспыхнула на поэтическом небосклоне лет десять назад. С тех пор его стихи привлекают пристальное внимание истинных ценителей русской поэзии. У него уже вышло несколько оригинальных книжек в центральных издательствах. Настоящая рукопись представляет собою небольшое собрание избранных стихотворений разных лет. В неё вошло всё лучшее, вышедшее из-под пера поэта. Поэтому издательство «Евроросс» сделает благое дело, издав итоговый сборник его стихотворений (объём 3 а.л.).

У нас есть немало поэтов, у которых имеется два-три-четыре прекрасных стихотворения, но не создавших свой поэтический мир. В. Лапшин из тех редких поэтов, создавших именно свой особенный самобытный поэтический мир. Он развивает в своём творчестве наше классическое наследие: от пластики Державина до интонационных открытый Некрасова. В этом В. Лапшин глубоко традиционен и национален. Об этом свидетельствуют образы Васьки Буслаева, Красавы, Василисы — образы эпической глубины и мощи. А узорочье слова в поэме «Дворовые фрески» поражает своим мастерством и художественной изобразительностью.

Особенно даются В. Лапшину женские образы. Тревога за судьбу русской земли и народа наполняет его лучшие стихи.

Одним словом, рукопись готова.

Стихи с узбекского даны в подстрочных переводах… Эти переводы плохо согласованы с грамматикой русского языка. Так что о художественных достоинствах самих стихов можно судить гадательно.

Стихи производят странное впечатление. В них ощущается женское томление грезящей души, вернее сонного сердца. Образная ткань расплывчата, внутренние движения души выражаются шёпотом.

Вот типичный образчик. Видение расплывчато, как в расфокусированном бинокле. Если некая девушка спит возле глаз самой поэтессы, то каким образом можно увидеть краем глаза снежинки в других глазах? И куда смотрит сама поэтесса, неизвестно. И так повсюду стихи её «косят». Такое «косоглазие» не даёт прямого взгляда. Так что несмотря на образные находки, стихи производят неудовлетворительное впечатление.

— Трудности поэтической работы. Они, конечно, есть…

— Есть они есть, но только бытовые: «уюта нет, покоя нет», по Блоку. Но об этом не стоит много говорить.

— Какие темы, мотивы в своём творчестве Вам бы хотелось продлить, развить, от каких отказаться?

— Главные мои темы — это Родина и природа, война и мир, любовь и добро… И я всегда буду писать об этом. Темы-то неисчерпаемые, вечные. Были, правда, в моих юношеских стихах и преходящие мотивы, биографического характера. Но они со временем исчерпали сами себя. Я писал о службе в армии, как стоял в карауле, нёс службу и т. д.

— Лучшая книга. Она впереди?

— Кажется, этот вопрос навеян строчками из стихотворения «Тридцать лет»:

«Лучшая книга» — надо понимать, книга жизни. Так вот, она — и позади, и впереди. Больше, конечно, впереди. Мне надо много своих замыслов воплотить, чтобы её написать. Хватит до последних дней жизни.

— Мы говорим: следовать традициям. Что значит это в поэтической работе?

— Это значит чувствовать твёрдую почву под ногами. Конечно же, родную.

Традиция народности, завещанная нам литературой XIX века, думаю, самая главная. Она непрерывно развивается и советской поэзией и жизнью — нашим временем, то есть это не поверхностное, не бытовое, а нечто глубинное, движущееся.

Сарафан сейчас исчез. Изба, русская печь, ухваты и другие предметы старого деревенского обихода стремительно уходят в прошлое. Но это не означает вовсе потерю каких-то важных свойств народного характера. Вспомним Гоголя: «…истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа». Ностальгия по ушедшему быту, по-моему, неплодотворна, поверхностна, дезориентирует и читателя, и самого автора. Ломка привычного быта ещё не говорит о драме бытия.

— Художник всегда стремится к глубине, к постижению главного. Но он не чужд и злобе дня. Как согласуется всё это в творчестве?

— Есть такое выражение: ориентация в быстро меняющемся мире. Это не значит, что у поэта должна быть психология водителя, для которого в движении важна фиксация дорожных знаков, — езжай прямо или делай поворот… Поэт, вступая в мир, несёт эти, если можно сказать, «знаки» в своей душе: сознание долга, необходимости своего труда, сознание, что ты можешь это выразить и никто другой. Нравственная окраска. Цельность нравственного чувства, которая не позволяет вихлять из стороны в сторону.

Всегда брать в пример высокие образцы: можешь ли ты хоть немного приблизиться к ним? Должен быть свой путь в жизни. Может быть, внешне он не будет богатым событиями и приключениями. Не обязательно быть «бродягой», менять тысячи профессий. Главное — внутреннее развитие, духовная наполненность…