Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

— В наше сознание вошли поэтические праздники — Пушкинский в Михайловском, Некрасовский в Карабихе, Блоковский в Шахматове. Отныне в их ряду будут и низаминские Дни поэзии, которым, несомненно, уготована счастливая судьба… Нахожусь под большим впечатлением от пребывания на родине великого Низами, звезда гения которого высоко сияет в мировой поэзии.

— Юрий Поликарпович, как вы стали поэтом?

— Меня часто об этом спрашивают. Конечно, сформировала меня война. Хотя тогда я был ещё ребёнком, многого не помню, не осознавал того, что происходило, но всё же это так. Мой отец погиб на фронте, мы остались сиротами — нас было трое у мамы. Трагедия семейная переросла в моих стихах в трагедию народную. Так что печальная интонация в моих стихах оттуда, с войны. Вот представьте, каким бы я стал, если бы отец мой вернулся живой. Он был кадровым офицером, начальником заставы, подполковником. Я не хлебнул бы того горя, беды, которые меня и сделали. То, что я всё равно бы писал стихи, бесспорно, хуже, лучше — не знаю. Не думаю только, что глубже.

— Как вы сами определяете свою задачу, с чем обращаетесь к читателю?

— Нет, я не задумывался об этом и не ставлю перед собой каких-то задач. Поэт — это как фетовский соловей, он просто поёт. Или вот: «стихи не пишутся, случаются».

Другое дело, что из этого «соловьиного пения» получается: безделица или настоящие стихи, трогают они только автора или дают пищу для сердца и ума другому человеку. Потом уже приходит понимание, что они адресованы другим. Но только однажды в стихотворении «Не говори про Стеньку Разина» я напрямую обратился к читателю. Потребность в этом созрела.

А вообще-то я всегда стремился к одному — говорить правду.

— Как вы относитесь к острым и жарким полемикам вокруг вашей поэзии?

— Поначалу следил за публикациями. Всё читал, и разгромное и хвалебное. По молодости льстило самолюбию: заметили. А в последнее время читаю всё реже. Не аккумулируют, не заряжают они меня в большинстве случаев. Умное, точное прочтение — большая редкость. Поймите меня, я не подразумеваю при этом оценки положительной. Говорю только о глубине.

— Как, на ваш взгляд, сохранить себя настоящему автору, воспитать духовную культуру, не утратить цельности, верности высоким идеалам?

— Как сохранить себя? Уезжать, наверное, надо в Москву, в литературный институт. Там прекрасные условия: много свободного времени, прекрасная библиотека, личные контакты, встречи. Заочное обучение ничего не даёт. Понимаете, прозаик, исследователь жизни может жить где угодно. Поэту — сложнее. Ему необходима интеллектуальная среда, а Москва (исторически так сложилось) — это централизация, концентрация духовной жизни.

Ко мне часто обращаются с рукописями молодые, я всегда готов помочь. Понимаю, по собственному опыту знаю, как нелегко начинать. Есть ученики. Несколько лет назад прислал мне стихи Виктор Лапшин. Я сразу же включил большую его подборку в «День поэзии», составителем которого был тогда. Автора заметили, появились статьи, вскоре вышла его книга.

Сейчас появилось два термина: поэт и стихотворец. Это очень верно. Поэт — высочайшее звание и не каждый, пишущий стихи, его достоин.

Молодым прежде всего недостаёт образованности, высокой духовности. Они и русскую литературу порой плохо знают, что уж говорить о мировой. А ведь ещё есть и музыка, и живопись. Есть единая система культуры. Я и сам не очень образованный, но всю жизнь читаю, учусь.

Малограмотный человек не станет писателем, душу надо образовывать, культивировать.

Сейчас мы много внимания стали уделять духовности, духу. В нынешних преобразованиях именно это меня больше всего радует. Немало мы утратили, но то, что осталось, сбережём, сохраним. Дело не только в памятниках, музеях, реликвиях наших. Главное поднять духовность, уровень культуры, тогда у нас будет «музей под открытым небом», как говорил поэт.

В кадре — ведущий передачи, литературный критик Ф. Кузнецов.

Ф. Кузнецов. Наша первая встреча посвящена проблеме взаимоотношений поэзии и читателей. <���…>

Я хотел бы представить вам участников этой дискуссии: поэты Юрий Левитанский, Валентин Сорокин, Юрий Кузнецов, Станислав Куняев, Валентин Устинов, критик и литературовед Пётр Палиевский, критик Станислав Лесневский… Вот та когорта, которая рискнула начать столь сложное и ответственное дело: диалоги с читателем о литературе. <���…>

Дорогие друзья, прежде чем дать читателям слово, я хочу огласить несколько записок. Они уже достигают «точки кипения». «Почему до сих пор не дали слова Юрию Кузнецову? Пора восстановить справедливость!», «Дайте, наконец, слово Юрию Кузнецову! Пусть он скажет, что он думает о современной отечественной поэзии и почитает то, что считает наиболее интересным». И, наконец, просто: «Слово Юрию Кузнецову!!!». Три восклицательных знака.

Ю. Кузнецов.Я сяду. Так удобней. Зачитаю несколько записок, пришедших на моё имя. «Кто из молодых вызывает ваш пристальный интерес?» . Среди молодых новых имён я назову одно — Виктор Лапшин. Это поэт, на мой взгляд, не только талантливый, здесь можно говорить о новом опыте национального самосознания.

«Хотелось бы услышать ваше мнение о поэтах И. Жданове и А. Парщикове. По-моему, они сейчас являются возмутителями спокойствия». Жданов — это, на мой взгляд, поэт «филологический», выражает не непосредственное живое чувство, а некую конструкцию — романтическую, заданную. Мне его скучно было читать. А Парщикова я вообще не читал. В общем, я скептически отношусь к небольшому шуму, возникшему возле этих имён. Тут я более склонен назвать Ерёменко…

Реплика из зала. Не делает Вам чести, что Вы не читаете таких поэтов. Ведущие поэты обязаны читать…

Ю. Кузнецов.А я не читал, в этом моя позиция и честь.

Читатель. Скажите, Юрий Поликарпович, как вы относитесь к критике своей поэзии, к той её части, которая обвиняет вас в демонизме, в пессимизме, в том, что вы уходите от социальных вопросов?

Ю. Кузнецов.Ну, обвинения в демонизме я отношу на счёт совершенно особой категории критиков и прекрасно знаю, для чего они это делают. Не демоничность во мне или в моих стихах, а наоборот — борьба с демонизмом, борьба со злом. А они ловко, так сказать, подменяют понятия.