Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

Чужая душа — потёмки, редко соприкасаются разные миры друг с другом. Вот как поэт опредмечивает время Востока:

Связь человека и природы идёт вглубь, но она и обнажена:

Поэт не только хороший наблюдатель природы, он знает травы и деревья на вкус, цвет и запах, он хорошо владеет пластикой слова, может создавать объём и движение:

Повторяю, в лучших его стихах, живых и достаточно глубоких, поистине «дышит почва и судьба».

Несколько слов о его поэмах. Строго говоря, это не поэмы, а просто пространные стихи, жанр автор не выдержал. Мне показалась неубедительной во второй «поэме» метафора «жар-птицы». Всё-таки она условна и повисает в воздухе. Тут автору не хватило жизненного материала. Тут следует ему подумать. Впрочем, я не настаиваю на своём мнении.

Замечания по циклу «из летописи». Предлагаю снять «Илья Муромец и сын» — это повтор известной былины, и ничего более. Снять «Российские первопроходцы» — тут голая информация, нет воплощения в образах. Снять «Выбор Цезаря Августа» — слишком литературно.

Из «восточных мотивов» предлагаю снять невыразительные стихи: «Когда взойдёт на небе звезда Свати», «Среди листов календарей», «Ленин в Индии» (риторично), «Красота», «Лотосы и лилии», «Лето в Индии».

Из цикла «по следам мифов» предлагаю снять за явную литературность и вторичность стихи: «Страх Фаэтона», «Сестра Нарцисса», «Анемон», «Дуб Зевса», «Узоры», «Внук Арахны», «Вавилонское время».

Это издержки. В целом, рукопись в объёме около трёх авторских листов состоялась.

Скажу сразу, рукопись творчески несостоятельна. Достаточно открыть её на любой странице, чтобы убедиться в этом. Стихи Ильи Гущина настолько корявы и беспомощны, что представляют как бы пробу начинающего пера. А ведь автор пишет давно и, как он сообщает, начал публиковаться ещё с тридцатых годов, и успел с тех пор выпустить ряд сборников, в том числе и в «Современнике». Не читал раньше ни одного сборника И. Гущина, но что касается данной рукописи, то уверен: печатать её не следует. Более слабых стихов, чем в этой рукописи, я ещё не встречал. Автор не владеет формой, сбивается с размера, его рифмы режут слух, настолько они непрофессиональны. Часто он никак не рифмует, нельзя же считать рифмами такие окончания строк, как: волшебнее-шелест, предан-верую, сладким-лакомой, резвые-лесом, сопричастен-скучаю, московские-в росах, лунные-юность, и т. д.

С русской грамматикой он решительно не в ладах, допускает вопиющие грамматические ошибки (и это бывший учитель!). Например, пишет: больной б и лл ю тень , не зная, что бюллетень — это не больной, а больничный листок. Он пишет: «по эст окадам», «к арпел над чертежами», «реаб елитирован», «акселера д», «костёр дог арает», «я не растер ен», «себя поч етаем», «за луг авинами», и т. д.

В рукописи сплошь и рядом безвкусица, смысловая невнятица, безграмотный набор слов, а нередко и просто абракадабра. Вот образчики:

И ещё:

А вот о школьнике, пишущем сочинение:

А вот о мировых парнях:

А вот о Ленине:

А вот, так сказать, о друге:

Ещё о друге:

А вот то ли о любви, то ли ещё о чём, набор слов невнятен:

Повторяю: подобных «перлов» полным-полно. То, что пишет И. Гущин, находится далеко за пределами поэзии. Это стихи для себя, стихи любительские. Молодые люди и люди пенсионного возраста часто «грешат» такими стихами, не имея ни малейшего представления о поэзии. Никто им не возбраняет писать для себя. Но вот зачем свои «опыты» представлять на суд другим, предлагая их для печати?

Странно, что автор данной рукописи — член СП. С такими стихами его никак нельзя принимать в члены СП. Говорю это как член приёмной комиссии при СП РСФСР. Но дело даже не в этом. Вся трудность состоит в том, что И. Гущин не понимает и, более того, не хочет понимать того, что он пишет плохо, из рук вон плохо. В рукописи заметны полустёртые следы замечаний прежнего рецензента, совершенно справедливых, на мой взгляд, однако автор с ними не согласился и упрямо предлагает на новое рассмотрение те же тексты. Что поделать!