Алекс Хейли - Корни. Часть I

Ламин слушал Кунту, раскрыв рот, а ночью ему приснилось, что он сам путешествует вместе с дядями.

Несколько дней спустя звуки барабана донесли до деревни имена братьев Оморо. Ламин ещё был мал, чтобы понять всё, о чём говорили барабаны, и Кунта объяснил ему: в пяти днях ходьбы в сторону восхода солнца Джаннех и Салум Кинте построили новую деревню и ожидали прибытия Оморо для благословения своей деревни.

Кунта бросился к дому джалибы. Там уже собирались другие жители деревни. Потом пришли Оморо и Бинта. Все смотрели, как Оморо переговорил с джалибой и вручил ему подарок. Вскоре все услышали, как джалиба отбивал на барабане ответ Оморо; он будет в новой деревне братьев до второй луны.

До ухода Оморо оставалось не так уж много дней, когда Кунту захватила одна неотступная и дерзкая мысль: а вдруг отец возьмёт его с собой? Он знал, что время от времени некоторым счастливым ребятам отцы разрешали пойти вместе с ними в путешествие, иногда мальчишек брали дяди или старшие братья. Но он хорошо знал, что все они были старше восьми дождей. Исключение составляли лишь некоторые дети без отцов. Такой мальчишка мог пойти за любым взрослым, и взрослый не возражал, если парень шёл за ним, не отставая, на расстоянии двух шагов, выполнял всё, что ему велели, не жаловался и не разговаривал, если к нему не обращались.

Кунта никому не говорил о своей надежде, особенно матери. Он был уверен, что она не только не одобрит его желания, но и запретит ему говорить об этом с Оморо, а это значило, что отец так бы и не узнал о его желании. Кунта надеялся только на разговор с отцом. Для этого нужно было застать Оморо одного.

До начала путешествия оставалось три дня. Кунта, почти уже отчаявшийся поговорить с отцом, выгонял овец после завтрака, когда увидел, как Оморо вышел из хижины Бинты. Кунта выждал, пока отец отошёл на порядочное расстояние, где его уже не могла видеть и слышать Бинта, и, бросив стадо, молнией кинулся к отцу. Подбежав, он остановился, как вкопанный, и не смог произнести ни слова, а просто умоляюще посмотрел на отца.

Оморо молча взглянул на сына, а потом проговорил: «Я только что сказал твоей матери».

Только через несколько секунд Кунта понял то, о чём сказал ему отец. «Эйи-и!». — закричал он, сам того не осознавая, а потом упав на живот, подпрыгнул лягушкой и кинулся к своим козам.

Когда он медленно пришёл в себя и сообщил друзьям о решении отца, они так позавидовали ему, что разошлись от него в разные стороны. Но к полудню они не устояли и разделили с Кунтой радость этого события.

Вечером, когда счастливый Кунта пригнал коз и вошёл в дом, Бинта, не говоря ни слова, схватила его и начала лупить так сильно, что он убежал, боясь даже спросить, что же он натворил. Её отношение к Оморо тоже изменилось. Кунта был поражён, когда услышал, как Бинта громко выговаривала Оморо за то, что он отправляется в путешествие, когда вокруг исчезает так много людей.

Как-то по пути домой Кунта вдруг почувствовал странное желание зайти к старой Ньо Бото, хотя у него было много дел перед путешествием. Загнав на место коз, он как можно скорей ушёл от Бинты и присел на корточки у хижины Ньо Бото. Вскоре она появилась в дверях. «Я ждала тебя» — сказала Ньо Бото, приглашая Кунту войти. Как обычно, когда Кунта приходил один, они оба некоторое время сидели. Ему нравилось это чувство. Хотя она была очень старой, а он совсем молодым, они ощущали какую — то близость в эти минуты.

— У меня кое-что есть для тебя, — сказала она наконец. Она сняла со стены мешок и извлекла оттуда амулет в виде браслета, надеваемого на предплечье. — Твой дедушка благословил этот амулет, когда твой отец пошёл обучаться, чтобы стать мужчиной. Твоя бабушка Йейса оставила его у меня, чтобы я отдала его, когда настанет твой черёд стать мужчиной. А это путешествие с отцом можно считать началом твоего взросления.

Кунта смотрел с любовью на старую Ньо Бото и не мог сказать словами, что этот амулет будет всегда напоминать ему о ней, как бы далеко он не ушёл.

На следующее утро, возвратясь после молитвы, Оморо стоял, с нетерпение ожидая, когда Бинта закончит укладывать узел для Кунты. Когда Кунта лежал ночью и не мог уснуть, он слышал, как Бинта плакала, а потом стала обнимать и прижиматься к нему всем телом. И тогда он понял, как сильно мать любила его.

Со своим другом по имени Ситафа, Кунта тщательно отрепетировал то, что сейчас они делали с отцом: сначала Оморо, потом Кунта сделали два шага из дома. Затем они остановились, повернулись, наклонились и, собрав пыль своих первых отпечатков ног, положили её в свои охотничьи мешки.

Бинта стояла, плача, в дверях и прижимала к большому животу Ламина, а Оморо и Кунта отправились в путь. Кунта хотел было повернуться, чтобы бросить последний взгляд на дом, но, видя, что отец не оглядывается, продолжал идти помня о том, что мужчина не должен показывать своих чувств. Пока они шли по деревне, люди, попадавшиеся им по пути, говорили им что-то и улыбались.

Кунта помахал рукой своим приятелям, поскольку теперь он не должен был разговаривать. Дойдя до дерева путешественников, они остановились, и Оморо добавил две узких полоски из ткани к сотням других полосок, привязанных к нижним сучьям и ветвям. Эти полоски должны были принести путешественникам удачу.

Кунта никак не мог поверить в происходящее. Впервые в жизни он проведёт ночь вне дома, впервые в жизни он уйдёт за пределы деревни дальше пастбища. Пока Кунта был занят этими мыслями, Оморо повернулся и, не говоря ни слова и не оглядываясь, быстро зашагал по тропинке в лес.

Кое-как удерживая на голове узел, Кунта поспешил за отцом.

Кунта был вынужден почти бежать, чтобы не отставать от отца. Ему приходилось делать два своих шага на один широкий шаг Оморо. Спустя примерно час возбуждение Кунты уменьшилось, так же как и ширина его шагов. Узел на голове становился всё тяжелее и появился страх — а вдруг он не сможет поспеть за отцом? Но он отбросил эту мысль, решив, что лучше умрёт, чем отстанет.

Там и тут пробегали с хрюканьем дикие свиньи, вылетали куропатки, мелькали убегавшие кролики. Но Кунта не мог ничем любоваться, так как все его внимание сосредоточилось на идущем отце, от которого он не должен был отставать. Мышцы на лодыжках заныли. По лицу тёк пот, и узел на голове стал съезжать. Ему приходилось всё чаще поднимать руки, чтобы поправить ношу.

Через некоторое время впереди показалось дерево путешественников какой-то маленькой деревни. Вскоре Кута увидел, как к ним бегут голые детишки первого кафо. Они кричали и махали руками, а когда подбежали поближе, Кунта заметил их большие от удивления глаза, ведь они впервые увидели такого юного мальчика, путешествующего с отцом.