Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

Ехезкель берет из ее рук еще один стакан, закусывает вкусным печеньем. В этом доме, рядом с Песей, к нему возвращается немного уверенности, тут он находит малую крупицу надежды.

— Ох, тетя Песя, знала бы ты, как тяжело уходить в это время от Мириам и от детей!

— Не один ты уходишь в армию, и Мириам тоже не одна такая. Как все, так и она. Господь нас не оставит…

Ехезкель поднимается из-за стола. Он ведь зашел попрощаться… — ну и попросить кое о чем. Не может ли Песя присмотреть за его семьей? Если, не дай Бог, придут сюда немцы и не будет возможности убежать — не позаботится ли Песя о Мириам и о детях?

Ехезкель Левитин верит в старую Песю, знает, что может во всем положиться на эту женщину, крепкую, как утес. Он стоит в комнате, и лицо его искажено тревогой. Что может ответить ему бабушка Песя? Она привыкла сидеть дома, ждать и встречать мужа, детей, гостей — всех тех, кто приходит сюда снаружи из большого и трудного мира. И вот стоит перед ней этот неуклюжий мужчина с железными кулаками, наивными глазами и смятением в сердце. Его нужно как-то утешить, но как это сделать, если и саму ее, слабую женщину, несут на скалы те же бурные волны?

— Не беспокойся, Ехезкель, — говорит она. — Пройдет, с Божьей помощью, и эта война. Вернешься домой и застанешь всех живыми и здоровыми. Вот увидишь.

Он сжимает кулаки и произносит тихо, но с силой:

— Проклятый Гитлер! Эх, попался бы он мне — задушил бы голыми руками.

— Не волнуйся и ничего не бойся. Присмотрим мы тут за твоей Мириам и за детьми. Иди и бей Гитлера со всей силы!

Так благословляет старая Песя мужчину, который покидает свой город и свою семью, бросая их на смерть и на кровь, уходя на войну со сжатыми кулаками и с надорванным сердцем.

А вот вам и сюрприз! В Вельбовке, в доме тети Насти, еще проживают в этот момент дачники: Степан Борисович Эйдельман, его жена Клара Ильинична, дочь Лида и домработница Вера.

Весной состояние здоровья Степана Борисовича резко ухудшилось. В Ленинграде именно это время года тяжелее всего для туберкулезных больных, и врачи настоятельно рекомендовали профессору не мешкая отправляться в места с более здоровым климатом. Болезнь прогрессировала очень быстро.

Эйдельманы приехали в Вельбовку за две недели до начала войны. На этот раз Лида присоединилась к родителям: ее роман с Бобровым оказался недолговечным.

В июле-августе думать об отъезде не приходилось: слишком плохо чувствовал себя Степан Борисович. Кроме того, пришли дурные вести из дома. Ленинград был практически отрезан; если и уезжать из Гадяча, то только куда-нибудь на Урал. Но куда именно? И как отправиться в далекое путешествие с таким тяжелым больным? Эйдельманы решили оставаться на месте.

Степан Борисович полагал, что хорошо разбирается в вопросах мирового устройства. Он был уверен, что даже в худшем случае, если враг захватит Гадяч, немцы не причинят никакого вреда ни ему, ни его семье. Да, ходили слухи, что нацисты уничтожают евреев, но в глубине души профессор не верил этому ни на грош. Возможно ли, что все вдруг превратились в людоедов? И даже если есть крупица правды в этих слухах, то какое отношение имеют преследуемые евреи к нему, Степану Борисовичу Эйдельману? Он записан в паспорте русским, и вся его семья тоже. Не станут же немцы трогать больных русских стариков…

Итак, Эйдельманы остались в Вельбовке. Вот только состояние Степана Борисовича не улучшается. Постель больного стоит у стены напротив окна, закрытого и завешенного желтоватыми занавесками: при такой болезни следует опасаться простуды. За окнами безумствует война, а Степан Борисович лежит на смертном одре, и с каждым днем слабеет его непоколебимая вера в стабильность мирового порядка, установленного в первые шесть дней Творения.

С началом войны оборвалась связь профессора с издательством, но это не означает, что он бросил работать. Он задумал новую книгу. На ее написание должно уйти примерно два года. И Степан Борисович приступает к работе. За лето он закончил три главы — по одной в месяц.

Пришел сентябрь, и здоровье снова ухудшилось. Да еще и с Кларой Ильиничной беда: прекратилось волшебное действие ее капелек и таблеток. Гомеопат доктор Кириллов оказался шарлатаном! Ложь и чепуха! Иссякла вера в Кириллова, и одновременно с этим перестали помогать прописанные им лекарства. Снова распухла щитовидка, выпучились глаза, и Клара Ильинична худеет день ото дня.

Неужели пришел конец семейству Эйдельман? Лида ведь тоже хлебнула горя, ее душу тоже растоптала жизнь: она уже далеко не та лучистая девушка с нотной папкой в руках. Всю себя отдала она Боброву, а тот предал ее: спустя несколько месяцев совместной жизни вернулся к жене Клаве и к сыну Сереженьке. Не иначе как роман с Лидой был местью за то, что Клава изменила Боброву с тем еврейским студентом в вельбовском лесу. Получается, что Лида послужила плевательницей, куда сплюнул Бобров свое мужское презрение к изменнице-жене. Впрочем, он не вернулся бы к Клаве, если бы не Сережа. «Ведь мальчик ни в чем не виноват» — так сказал Бобров Лиде в ночь расставания.

А потому вынуждена была профессорская дочь заняться исправлением последствий своей ошибки. После аборта она вернулась в родительский дом, сломленная телесно и духовно. Лида по-прежнему специализировалась на Шопене, но теперь появились в ее игре новые оттенки, полные страдания и боли. Приехав в Вельбовку, она некоторое время практиковалась в доме учителя Иванчука на инструменте славной фирмы «Блютнер». Возобновились и скучные уроки, которые она давала Танечке.

Однако война прекратила эти занятия. В то лето замолкли фортепиано, музыка уступила место грому пушек. Хотя в офицерском клубе еще давали время от времени концерт, и тогда Лиду приглашали играть соло или аккомпанировать. Но такие события были достаточно редки, да Лида и не могла надолго оставлять своих больных родителей. Она винила в ухудшении их здоровья себя, свое глупое поведение с этим грубым сухарем Бобровым. Как выяснилось, самые тяжкие удары в той истории достались не любвеобильному студенту Соломону, а ей, Лидии Степановне, чересчур мечтательной пианистке.

Но что только не проходит со временем… Чьи грехи оно не смягчит, чьи раны не залечит? В последнее время много ходила Лида по лесу. Проявляла девушка интерес и к городскому клубу — там она встречалась с ухаживавшими за нею офицерами. Едет по улицам Гадяча открытая машина, а в ней сидят двое-трое военных и между ними — дочь известного ленинградского профессора. В обществе щеголеватых красных командиров находит Лида хоть какое-то облегчение от мрачной атмосферы вельбовской дачи.

Но вот пришли в Вельбовку осенние дожди, а в лес — пустота и скука. Грязь и слякоть вокруг, а в воздухе витают дурные слухи.