Сахиб Джамал - Черные розы

— Биби?

Ответа не последовало.

— Неужели вы уже заснули? — И опять не услышав ответа, Амаль сочувственно проговорила: — Бедняжка, устала очень…

Мать Надира не спала. Она отыскивала ту самую звезду, которую ей показала колдунья. Но не так-то легко среди бесчисленных небесных светил найти эту одинокую «звезду счастья»!

Занятая созерцанием звездного неба, Биби погрузилась в горестные думы о сыне. Веря и не веря, что спасение Надира находится далеко от земли, Биби боялась сомкнуть глаза. «Отныне дочь хана будет презирать твоего сына, она разлюбит его и уйдет с его дороги», — звучали в ее ушах слова чернозубой старухи. А что, если любовь Гюльшан перейдет в ненависть, и она подобно кровным врагам начнет преследовать его, станет мстить? Если у самой рука дрогнет, так найдет убийц за деньги. Разве богачи знают цену человеческой жизни?»

Горькие думы овладели Биби, и она забыла о звезде и молитве, которую должна шептать, глядя в темное небо.

Амаль, думая, что Биби уснула, осторожно высвободила свою руку из ее руки и тихо отодвинулась.

Амаль думала о Надире. «Неужели колдунья и в самом деле обладает такой силой, что может заставить его жениться на дочери хана? — спрашивала она себя. — Нет, не может этого быть! Ведь Надир не любит ее! Мой отец ходил по святым местам, к магам и чародейкам, и никто, никто не помог моим глазам. Нет! Ни Биби, ни Надир не должны верить талисманам. Не должны!»

Вскоре сон взял свое, и Амаль уснула. Утром, когда отец разбудил ее для утреннего намаза, Биби уже не было. Она топила тонир [15] Тонир — печь для выпечки хлеба. , чтобы повара испекли свежие лепешки на завтрак хану.

Время текло незаметным ручейком. Большие часы в зале Азиз-хана показывали девять утра, когда семья собралась за утренней трапезой. Скрестив ноги, все чинно расселись вокруг огромной шелковой скатерти, растянутой на ковре посредине комнаты. За завтраком всегда стояла тишина. Только хан время от времени задавал какой-нибудь вопрос, и ему отвечали робко, не поднимая головы.

Стоя у порога, молодая служанка принимала все, что приносили с кухни, и ставила на скатерть, а мать Гюльшан передавала еду мужу.

Завтрак подходил к концу, когда Амаль, выполняя свою обязанность, принесла букет роз, собранный отцом.

Все заметили, как встрепенулся Азиз-хан, увидев дочь садовника. Гюльшан лукаво из-под бровей посмотрела на отца и опустила глаза.

— Ханум, прошу! — сказала Амаль, протягивая поднос.

— Амаль, милая, садись-ка с нами! — воскликнул Азиз-хан дрогнувшим голосом. — Ну-ка, Гюль, посади подругу рядом с собой.

Гюльшан проворно вскочила на ноги и, взяв с подноса розы, хотела подвести Амаль к скатерти, но та повернулась и со словами:

— Нет, нет, спасибо, я уже пила чай… — исчезла из комнаты.

— Амаль!.. Амаль!.. — попытался остановить ее хан.

Но Амаль будто ничего не слышала. Хан бросил салфетку, отодвинул стакан с недопитым чаем и поднялся.

Все поняли, почему испортилось настроение их повелителя, но никто не осмелился произнести ни слова. Мать Гюльшан больше всех волновалась; она знала все и не хотела, чтобы хан взял себе Амаль. Чем бы только не пожертвовала она, лишь бы Надир вместе с ней покинул Лагман! Но она ничего не могла сделать и молчала, видя, как Азиз-хан унижался перед Амаль.

«Надо самой поговорить с Надиром, — думала она. — А что, если кто-нибудь увидит меня с ним и слух дойдет до хана? Он обвинит меня в связи с посторонним мужчиной и по закону шариата убьет своими руками!» Не один раз она пыталась уговорить дочь оставить мысль о Надире. Но что слова матери для Гюльшан!

Заметив ее состояние, Гюльшан вышла из дому и долго бродила по саду. Она знала, что мать готова любой ценой женить Надира на Амаль и тем лишить ее надежды стать женой кочевника. Это лишь подбавляло масла в огонь, и Гюльшан усилила свою охоту за Надиром. Почти каждый день она находила его в саду, но он не слушал ее. И теперь, после заклинаний колдуньи, дочь хана еще с большей настойчивостью стремилась к достижению своей заветной цели.

Она нашла его у бассейна. Надир любовался золотыми рыбками и белыми лебедями. Она тихонько подошла и окликнула его:

— Надир!

Юноша оглянулся. Не шевелясь, как приготовившаяся к атаке змея, Гюльшан глядела на него огненным взором. Ему показалось, что она вот-вот бросится на него.

— Надир, прошу тебя…

Он не ответил. Помня предостережения матери, Надир решил и на этот раз уйти, не вступая в разговор.

Гюльшан схватила его за руку. Саид, работавший с дочерью неподалеку, увидев это, пришел в ужас. «О боже, да она совсем сошла с ума!»

— Уйди! — Надир отбросил от себя руку девушки. — Я пожалуюсь хану-саибу…

— А я не боюсь его! — расхохоталась Гюльшан. — Он ненавидит тебя за Амаль и прогонит, как только я скажу ему одно слово!

— Я сам уйду от вас!

— А как же Амаль? — ехидно спросила Гюльшан.

— Молчи! — со злостью бросил Надир и пошел по дорожке.

— Что ты за мужчина, если отказываешься от девичьей любви? — полетело ему вдогонку. — Уж лучше надень чадру да и ходи в ней!

Надир обернулся, задержав шаг. Дочь хана заметила, что он изменился в лице.

— Надир, милый, любимый, — заговорила Гюльшан, пытаясь ослабить его ярость, — отец осчастливит нас, поможет во всем. Он даст большое состояние, землю, людей. Ты станешь ханом, сделаешься богатым купцом. И мать твоя не будет гнуть спину под солнцем от зари до темноты. Взгляни на меня! — она сбросила с головы чадру, открыла ему свое красивое, пламенеющее лицо. В ушах сверкнули дорогие серьги. — За кем ты гонишься? Или не знаешь, что…

— Не надо мне твоего! — оборвал ее Надир. — Не хочу я ни твоей любви, ни твоего богатства. Уйди с моего пути. Я люблю только Амаль!

— Одержимый, ты ничего не понимаешь!

— Пусть будет так!

— Глупый ты парень, дикарь… Что ты нашел в слепой девушке? Если луна с тобой, зачем тебе думать о звездах?

Глядя на свою преследовательницу глазами разъяренного тигра, Надир готов был ударить ее. Он повернулся, она снова удержала его.

Саид, наблюдавший эту сцену, встрепенулся. «О господи, она погубит его!» И, желая хоть чем-нибудь отпугнуть дочь хана, громко воскликнул:

— Лахавле!

Гюльшан будто не слышала и продолжала еще настойчивее:

— Ты будешь только моим!

— Никогда!

— Ах, вот как?! — взбешенно крикнула она и ударила его по щеке.

Надир опешил. Он уже поднял было кулак, чтобы проучить ее, как грозный, испуганный крик садовника остановил его:

— Надир, не смей!

Рука юноши повисла в воздухе. Закрыв лицо руками, Гюльшан бросилась бежать, истерически хохоча и взвизгивая.