Сахиб Джамал - Черные розы

Надир слушал мать, а думал об Амаль: он боялся за нее.

— Об Амаль не волнуйся, — словно угадала его мысли мать. — Она любит тебя. Я женщина, сама любила и понимаю Амаль. Она не Гюльшан и никогда не бросится тебе на шею. Надо потерпеть. Прошу тебя, ни перед кем не унижайся и не робей. Я хочу всегда видеть тебя таким, каким ты есть.

— Мама, эти слова ты запомни и для себя!

— Сын мой, — строго оборвала она его, — разве не ради тебя я вернулась в Лагман, не ради тебя надела это ярмо и делаю все, что мне велят? — Она протянула сыну узелок. — Возьми, здесь лепешки, и уходи подальше от этих ворот. Будем встречаться с тобой вон там, у зеленых холмов, поздно вечером или на рассвете. Подальше от людских глаз — так будет спокойнее.

— Хорошо, хорошо, мама. Только не волнуйся…

— Ну, я побегу! — Она обняла сына и поцеловала его в лоб. — Прошу тебя, Надир, будь умницей…

На пути к мечети, у лавчонки торговца Исмаила, Надир услышал его голос:

— Эй, парень!

Не успел Надир закончить положенное приветствие, как Исмаил попросил его:

— Надир, сынок, ради аллаха, принеси мне кувшин холодной воды. — И, протянув ему глиняный сосуд, добавил: — Не забудь только прополоскать.

— Бачашм! [17] Бачашм! — Слушаюсь! — ответил Надир и, взяв кувшин, направился к источнику.

На тропинке, по которой шел Надир, озабоченно воркуя возле своих подруг, гуляли голуби. Из домов доносились песни канареек и крики перепелок. С вершин высоких чинар раздавался клекот аистов. Слушая эти звуки, Надир и сам не прочь дать волю своему голосу. Но он сдержал себя, молча подошел к источнику, умылся, вытер краешком рубашки лицо и, наполнив кувшин, вернулся в лавку.

— О сын мой, пусть аллах даст тебе силы и здоровья! — поблагодарил лавочник и, взяв с прилавка леденец, протянул ему. — Ну-ка, посласти свой рот… Ты заслужил это.

— Спасибо, спасибо, саиб, я ничего не хочу.

Надир хотел продолжить свой путь, однако лавочник не отпустил его.

— Мальчик мой, сделай еще одну милость аллаху: подмети возле лавки. Пусть путь покупателя будет чист — ведь каждому приятно, когда он идет по чистой дорожке. Не так ли?

— Так, саиб, — ответил Надир и спросил: — А где взять веник?

— Веник?.. Вон там, в кладовке. — И, вдруг спохватившись, спросил: — А что это ты разгуливаешь по улице? Ушел от хана, что ли?

Надир кивнул головой.

— Набедокурил? Опозорился?

Надир покраснел и отрицательно покачал головой.

— Нет, ничего плохого я не совершил, — тихо и смущенно сказал он.

— Ну, что же, скрывай! Через час все равно весь Лагман узнает. — И, недоверчиво посмотрев на Надира, добавил: — Раз тебе нечего делать, тогда полей и подмети вокруг лавки. Сделаешь — попою тебя чайком.

Надир обрадовался, что у него с утра есть работа. И вскоре вокруг лавки все было подметено и полито, а кувшины стояли наполненные свежей водой. Это понравилось лавочнику, и его осенила новая мысль.

— Послушай, джигит, я могу выручить тебя, если ты мне поможешь, — участливо заговорил он. — Я найду тебе напарника и буду кормить вас, а вы мне выроете ямы для зерна глубиной в десять-двенадцать аршин. Таких ям мне нужно четыре!

Надир не знал, что ответить. Он никогда не занимался такой работой.

— О чем задумался? Работа нетрудная, ума для нее не требуется. Чем голодать, так лучше работать. А кормить я вас буду сытно, три раза в день.

— Хорошо, я согласен.

— Вот и молодец! — обрадовался хозяин и тут же заставил его ставить самовар. — Будем пировать с тобой: пить индийский чай с домашними сдобными лепешками.

— Бачашм, саиб! — ответил Надир и, ловко подхватив самовар и щепки, прошел за лавку.

Пока Надир возился с самоваром, лавочника начало одолевать сомнение: «Зачем я сразу предложил ему работу? А вдруг он нечист на руку! Его прогнал Азиз-хан, почему же должен доверять ему я? Однако за одни харчи он согласился копать такие ямы, за которые рабочие из Кабула запросили бы в придачу к еде еще две сотни афгани. Как можно упускать такой удобный случай?»

И лавочник решил проверить честность Надира. Скомкав бумажку в два афгани, он забросил ее в щепки для самовара.

— Эй, парень, как там твои дела? — крикнул он немного погодя.

— Самовар уже закипел, саиб!

— Иди сюда, я отсыплю тебе чаю.

Лавочник насыпал в фарфоровый чайник индийского чая и протянул Надиру.

— Заваривать умеешь?

— Да, саиб. Еще покойный отец научил меня.

Вскоре крепкий, ароматный чай стоял возле лавочника, а сам он, улыбаясь, смотрел на Надира и думал: «Сейчас я узнаю, насколько чиста твоя душа».

— Щепки ты все пожег?

— Нет, саиб, немного осталось.

— Надо подобрать остатки.

— Сейчас соберу, саиб.

— Подбирай, мальчик мой. Богатство люди приобретают только бережливостью… И вообще приведи в порядок дрова, они разбросаны. А уж потом будешь пить чай.

— Бачашм, саиб! — сказал Надир, выходя из лавки.

Лавочник принялся за чай, но тревога за свои два афгани испортила ему аппетит. «Кочевники — маловеры, не почитают многих святых. Пожалуй, можно и распрощаться с подброшенными деньгами». Обслуживая покупателей, Исмаил то и дело оглядывался, не идет ли парень с найденными деньгами. Занятый этими неприятными мыслями, он невпопад отвечал на вопросы покупателей.

— Вот вам порошки от головной боли.

— Какие порошки? Я стиральное мыло прошу!

— Хорошо, друг мой, дам тебе и мыло. У меня с самого утра болит голова.

— Это и видно…

Надир принялся подбирать остатки щепок, переложил дрова и увидел скомканную бумажку. Развернув ее, он удивился: «Откуда здесь деньги? Когда брал дрова для самовара, их здесь не было. Два афгани!.. Бедному человеку хватит прожить целый день», — думал он и, наклонившись еще раз, внимательно посмотрел, нет ли в дровах еще денег. Осмотрел кругом так тщательно, как ищут иголку, проверил даже на улице, но нигде ничего, кроме этих двух афгани, не нашел. И вдруг, словно молния, его пронзила догадка. Покраснев от обиды, он бросился в лавку, но, услышав приветственный возглас хозяина, остановился.

— А, доктор-саиб, прошу, прошу!.. Где это вы были так рано? Кого спасали от смерти?

— Иду от Азиз-хана, ему опять плохо.

— Что же это с ним приключилось?

— Постоянная его болезнь, сердечные припадки. Не поделили со своим сторожем дочь садовника. На закате жизни хан с ума сошел. Такого хорошего парня, как Надир, прогнал из-за ревности. Ну, а тот, говорят, не боясь, дал ему сдачи.

Лавочник расхохотался.

— Да, бывает, всякое бывает на свете. — И, налив чашку чая, протянул ее лекарю. — Прошу, только что заваренный!

Лекарь взял чай. Лавочник подвинул поближе к нему мелко накрошенный сахар.

— И надолго хан свалился?

— Недели на две, а может, и больше… Куда ему спешить? Доходы и без него идут. Лежи себе да отдыхай, копи силы для молодой жены.