Сахиб Джамал - Черные розы

Азиз-хан и мулла Башир в непринужденных позах сидели на матрасиках, покрытых зеленым плюшем. Тут же у порога, подогнув под себя ноги и не зная, куда деваться от смущения, расположился Саид.

Молодой слуга подавал господам чай, приносил еду, раздувал уголек в головке кальяна.

Такого чая, которым угощал Саида Азиз-хан, он никогда не пил. По аромату, вкусу и цвету ему не было равного в Лагмане. Чай этот заваривали по букету, придуманному самим ханом. Туда входило несколько сортов чая: цейлонский, индийский, китайский, персидский. Неторопливо глотая густо-янтарный напиток, Азиз-хан время от времени бросал острый взгляд на своего садовника: «Неужели ты не понимаешь, — думал он, — что со мной тебе не тягаться? Ведь сомну я тебя, как коршун цыпленка!»

Азиз-хан показывал мулле орнамент на потолке террасы, восхищался работой гератских умельцев. Саид молчал. Он вслед за хозяином поднимал глаза на потолок, но перед ним все краски смешивались, а круги и квадратики орнаментов сливались в нечто неопределенное. Ему было не до потолка. Амаль больна, слезы не просыхают у нее на лице, а хан и мулла уговаривают его готовиться к свадьбе!

По знаку хозяина слуга поставил перед Саидом новую чашку ароматного, крепкого чая, отошел и, скрестив руки у пояса, встал у порога и замер.

— Чай остынет, Саид, пей, брат мой, и решайся… — проговорил хан ласково.

— Чего ему решать? — вмешался мулла. — За него решил сам аллах! Не так ли, Саид?

— Кажется, так, саиб…

— Не кажется, а совершенно верно. Пусть дочь сопротивляется, она женщина, неразумное существо, с нею надо считаться не больше, чем с маленьким ребенком.

Саид в замешательстве взял чашку с чаем, глотнул и снова поставил на ковер.

— Саиб, подождем еще немного, — сдержанно ответил он, умоляюще глядя на своего повелителя. — Правда, с тех пор, как вы сделали ваше милостивое предложение, прошло немало времени. Но, может быть, с помощью всевышнего она все-таки образумится, оставит мысли о Надире и сама даст вам согласие.

— Не напоминайте мне об этом бродяге! — оборвал его хан. — Я прикажу прогнать его из Лагмана!

— Все в ваших руках, хан-саиб…

— Следует, следует, — поддержал мулла Башир. — Он здесь мутит людей своими песнями.

Саид умолк. Зная его нрав, Азиз-хан смягчился.

— Саид, ты отец и к тому же истинный мусульманин и должен оценить мой хлеб и соль… Я хочу для тебя только добра. Девушек немало на свете, ты сам понимаешь, любая не откажет мне… А я хочу только Амаль! Я привык к ней, к ее чтению корана, смеху и слезам… Пусть поплачет, слезы не будут меня тяготить. Поплачет — и успокоится. Не будь она твоей дочерью, я решил бы дело проще. Но так и быть, из уважения к тебе и своей любви к ней я согласен подождать еще немного. Но помни: если в конце концов будет не по-моему, пеняй тогда на себя… Клянусь аллахом, я вас не пощажу!..

— Что вы, что вы, хан-саиб! Наш Саид не допустит этого. Он разумный человек и понимает, что лучшего от судьбы ему не дождаться, — поспешил заверить мулла Башир.

— Можешь идти! — разрешил Азиз-хан.

Саид, не помня себя, поднялся и молча покинул террасу. Почти бегом спустился он со ступенек. Обида на хана как удав схватила его за горло. Он шел по саду, словно обезумевший, ничего не видя, ни на кого не обращая внимания. Не заметил он и Наджиб-саиба с лекарем Гуламом, которых только что обогнал.

— Мы к вам, дорогой Саид! — окликнул его Гулам.

Саид остановился. От душившей его злобы он не смог, как всегда, учтиво ответить на их приветствие и только сухо кивнул головой.

— Что, уж не хуже ли Амаль? — спросил обеспокоенно учитель.

— Нет, нет. Мне стало тесно в этом саду! — ответил Саид с дрожью в голосе. Учитель и лекарь переглянулись. — Хан-саиб торопит со свадьбой и грозит… Хотя он и согласился отложить свадьбу еще на несколько дней.

— Ага, согласился! — торжествующе воскликнул лекарь.

— А что остается ему делать!.. Хан-саиб не глупый человек и знает, что такой орех не так-то легко разгрызть, — заметил учитель и, посмотрев на Саида, спросил: — Не так ли?

Садовник покраснел. Почему аллах не послал ему сына?! Тогда он не знал бы унижений, которые ему приходится сейчас испытывать! Горячо любя дочь, Саид никогда не пытался проникнуть в ее душевный мир. И даже мысли не допускал, что она может когда-нибудь полюбить. Он и теперь не догадывался, что любовь ярким факелом освещает душу его дочери. Не знал он, что Надир приходил к ней и она благодарит судьбу за эту встречу.

И теперь Амаль ждала его. С утра открыв двери лачуги, она с волнением и тревогой прислушивалась к каждому шороху, ловила малейшие звуки. Неужели не придет, побоится рискнуть? Нет, не может быть!.. Он самый храбрый, самый смелый в Лагмане!

А время шло. Давно уже ушла Биби, ни слова не сказав о Надире. «Почему она сегодня так неразговорчива? Неужели он ничего не сказал ей о нашей встрече? А может, его поймали, избили и отвели в тюрьму? И она это скрывает от меня?» — терзалась Амаль. Как она хотела бы сейчас вернуть время, когда она не думала ни о любви, ни о счастье!

Вдруг со двора донеслись чьи-то шаги. Амаль встрепенулась: «Идет!..» Он, ее Надир! Она поднялась, чтобы встретить его у порога. И как велико было ее огорчение, когда вместо Надира она услышала голос отца. Заплакав от досады, она упала на постель.

Оставив учителя у входа, Саид вошел к Амаль вместе с лекарем.

— Око мое, к нам пожаловал табиб-саиб. Он хочет осмотреть тебя.

Амаль закрыла лицо одеялом.

— Мне уже немного легче… — донесся из-под одеяла ее голос.

— Ты, доченька, не стесняйся, ведь мы уже знакомы, я только послушаю пульс, — проговорил лекарь.

— Нет, нет… Я, саиб, чувствую себя хорошо, я не хочу, чтобы меня осматривали…

Сопротивления Амаль заставили войти Наджиб-саиба.

— Ну зачем ты капризничаешь, Амаль? — строго заговорил он. — Надир был у меня, просил моей помощи. Я обещал ему навестить тебя с Гулам-саибом.

«Значит, он жив, он на свободе! — возликовало в душе у Амаль. — И даже сам попросил их прийти к ней! Ну, конечно же, она согласна!»

— Доктор-саиб, — заговорила она, — уже приходил к нам, но что могут сделать люди, если надо мной стоит Азраил?

— Земля всех ждет… Рано или поздно все мы умрем, но тебе еще рано об этом думать, надо жить! Понимаешь, жить! И твой Надир хочет, чтобы ты поправилась. Саиб, послушайте больную, — обратился Наджиб к лекарю и, обняв Саида за плечи, добавил: — А мы выйдем во двор, не будем мешать им…

— Этот одержимый, я вижу, и вам, саиб, не дает покоя, — заметил садовник, как бы извиняясь за Надира.

— Никакой он не одержимый. Зачем вы повторяете глупые выдумки муллы Башира? — запротестовал учитель. — Болезнь твоей дочери никого так не беспокоит, как Надира. Он больше тебя тревожится за ее жизнь.