Сахиб Джамал - Черные розы

— Просто так, сама не знаю, бабуся!

— Ну что же, коли так, будь желанным гостем. Что же вы смотрите друг на друга? Отведай, Гюльшан, нашего хлеба-соли, если пришла с добрым сердцем!..

И в полном молчании все ради приличия принялись за ужин.

За едой дочь хана непрестанно переводила взгляд с Надира на Амаль. Неудержимое бешенство одолевало ее. Ей хотелось схватить со скатерти солонку и запустить в глаза Амаль — пусть она снова ослепнет!

Вдруг она встретилась с глазами Биби. В этом взгляде матери Надира она прочитала великую готовность пасть жертвой за счастье своего сына. Боясь испортить своей несдержанностью все дело, она стремительно поднялась.

— Что с тобою, Гюль, не успела прийти и уже уходишь? — удивилась хозяйка.

— Я давно из дому, бабуся. Меня будут искать…

Хозяева не стали настаивать. Биби последовала за Гюльшан.

— Чтоб до глубокой старости остаться тебе старой девой! — шептала Амаль, глядя вслед удаляющейся Гюльшан. — Чтобы за все твои злодеяния судьба покарала тебя на всю жизнь одиночеством!

— Зачем провожаешь меня, Биби? — злобно прошипела Гюльшан, как только они вышли во двор. — Ведь я презираю всех вас и ненавижу. Ненавижу!..

— Утишьте свой гнев, ханум. После свадьбы Надира мы все уедем отсюда.

— Смотрите, как бы его свадьба не обернулась панихидой! Клянусь небом и землей, пускай моя душа обуглится в аду, если я не уничтожу его! Он труп, время жизни его истекает… Запомни, Биби! Уйдет он из Лагмана — найду в Кабуле, разыщу в Пешаваре или Карачи. Всюду, где бы вы ни прятались от меня! Только кровь его утолит мою жажду, — и она хлопнула за собой калиткой.

«Только кровь его!» — повторила Биби, вглядываясь в темноту, поглотившую дочь Азиз-хана.

«Только кровь его!» — шептала она, запирая калитку.

«Только кровь его!» — неотвязно стучало у нее в голове, когда она возвращалась в дом.

Внешне спокойная, Биби перешагнула порог, пристально посмотрела на сына и села на свое место. Страшные слова Гюльшан без конца то уходили, то новой волной возвращались к ней. Машинально взяла она лепешку, начала крошить ее на куски, раскладывать возле себя. Потом взяла чашку с чаем, и мать учителя заметила, как дрожала ее рука. Вдруг чашка с недопитым чаем опрокинулась ей на колени.

— Аллах мой, что с тобой такое? — забеспокоилась мать Наджиба и, стремясь рассеять удрученное состояние Биби, обернулась к Надиру: — Сыграй-ка нам что-нибудь, сынок.

Амаль взглядом тоже попросила его. Надир взял флейту, приложил к губам. Слушая мелодию, Биби смотрела на сына и в каждой черте его лица видела своего покойного мужа. «Был бы он жив, нашел бы для тебя защиту, — думала она. — А что же могу сделать я? Как я могу спасти тебя от этой змеи?»

Вдруг Надир отложил в сторону флейту и, закрыв глаза, запел:

Рыдающий голос певца, заунывная мелодия его песни невольно заставили всех присутствующих понурить головы.

— Спой лучше, сынок, что-нибудь повеселее, — поспешно перебил его Саид, заметив, как Биби меняется в лице.

Надир согласно кивнул головой:

Когда пришло время сна, Биби ушла на открытую веранду; там было тихо и спокойно. Но разве могла она уснуть? Не сомкнув глаз до самого рассвета, мать думала только о том, как помочь сыну, как спасти его от жала Гюльшан.

И чего только она не передумала, какие только призраки не вертелись у нее перед глазами! Мертвое лицо Надира, окровавленное тело его неотступно возникали в ее распаленном воображении. И тогда в безумном волнении поднималась она с постели и долго вглядывалась в ночную темноту, вслушивалась в таинственные шорохи ночи. Уж не крадется ли наемный убийца с обнаженным ножом к ее сыну? Биби готова была закричать, позвать на помощь людей. Но она сдерживала себя. Слезы светлой шторой затуманивали ее глаза, встревоженное сердце колотилось. «У ребенка бывает только одна мать, — вертелось у нее в голове. — Она дарит ему жизнь, она же должна и уберечь его от смерти».

Небосклон медленно начал светлеть. Вместе с уходящей тьмой ушли и тяжелые тучи раздумий. Мысли женщины становились все более ясными, и Биби приняла твердое решение.

С крыши мечети ветер донес голос муэдзина. В доме все встали на молитву, поднялась и Биби. «Держись, Биби, крепись, — говорила она сама себе, — час твоего жертвенного подвига приближается».

Кое-как исполнив утренний намаз, она отправилась на кухню и погрузилась в домашние хлопоты. Сердце ее продолжало тревожно колотиться, но Биби успокаивала его: «Молчи, о сердце, молчи! Крепи свои силы и жди, скоро наступит конец твоим мукам…»

Время бежало, как горный водопад. Наступил уже полдень. Снова запел муэдзин, призывая правоверных к полуденному намазу. Биби замерла. «Что же ты медлишь? Иди!.. Спеши! Обнажи меч гнева своего и вступай в смертельную битву за сына! Или ты ждешь, пока эта змея умертвит твое детище! Подымайся, о мать, на подвиг. Пусть сын твой сорвет розу своей весны, пусть живет и радуется, глядя в изумрудные глаза Амаль!»

И Биби мысленно начала прощаться со всеми: обняла и поцеловала Надира, Амаль, Саида. С благодарностью подумала о Наджиб-саибе. А потом, уловив удобную минуту, незаметно исчезла из дома. Никто не видел, как и куда она ушла.

Не прошло и часа, как кто-то постучал в калитку.

Открыв калитку, Саид увидел задыхающегося от волнения конюха.

— Идите!.. Идите скорей!.. — закричал вне себя Дивана. — Случилась беда, большая беда… Там, у нас… в доме хана-саиба Биби убила Гюльшан и себя.

Будто молния ударила в сердце Саида. Все закружилось, смешалось перед его глазами и окуталось черным мраком. Бледный, немой, неподвижный, стоял он перед вестником горя. Потом сорвался с места и вместе с Надиром побежал в дом Азиз-хана.

Добежали до сада, стремительно промчались по зеленым аллеям мимо цветников, ворвались в женскую половину дома. Здесь уже стояла плотная толпа батраков.

— Где, где Биби?..

Молчаливые руки показали на второй этаж.

Саид и Надир взбежали наверх и, войдя в спальню дочери хана, остолбенели. На полу, посреди пышного узорчатого ковра, лежало тело Биби, залитое кровью. Оно всей своей тяжестью опиралось на большой кухонный нож. Биби убила Гюльшан, труп которой лежал теперь в спальне, и сделала так, чтобы обеспечить себе мгновенный и верный конец.

— Мадар!.. — с раздирающим душу криком припал Надир к бездыханному, но еще теплому телу матери. — Моя бедная мама… Что ты наделала?!.

Окаменевший от горя Саид пересилил себя и оторвал Надира от матери.