Альва Бесси - Антиамериканцы

— Говорят, когда мы разобьем Гитлера и япошек, то будем драться с русскими. А ты как думаешь, Бен?

— Почему мы должны с ними воевать?

— Да ведь русские — коммунисты. Они не верят в бога и вообще ни во что не верят.

— А ты-то веришь в бога?

— И да и нет.

— Как это понять?

— Я думаю, бог, может быть, есть, иначе как же все произошло? Но я никогда не хожу в церковь.

— А какое тебе дело до того, что существуют миллионы людей, которые не верят в бога?

— Никакого, черт возьми! Пусть их верят во что хотят. Это же свободная страна, так ведь?

— Почему же надо драться с ними?

— Подожди. А почему русские побили бедных маленьких финнов? А что ты скажешь насчет Польши? Да и вообще: что такое коммунизм?

«Боже мой! — думал Бен. — Если бы только наши ребята не ограничивались чтением комиксов! Если бы можно было сделать интересными общеобразовательные лекции. Ведь сейчас они зевают и спят на них, тут же забывая все, что услышали. Если бы только кинокартины, которые они смотрят, знакомили их с действительностью, а не уводили в мир грез. „Если бы…“, „Если бы…“ Чего ты хочешь, Блау? Социализма? Да!»

В людях было так много настоящей доброты, так много человеческой порядочности! Но их представления настолько извращены ежедневной, ежечасной дезинформацией, недопониманием и нелепыми предрассудками, что порой просто трудно вообразить, что эту разнородную массу можно сплотить в единую армию, способную разгромить фашизм.

В то же время Бен знал, что сам дух армии, чувство ответственности за честь своего полка способны превратить таких людей в мужественных воинов. Американские солдаты храбро сражались во всех империалистических войнах, в которых им приходилось участвовать. Больше того, приученные к дисциплине, иногда неплохо воевали обыкновенные наемники и даже отъявленные фашисты.

В этом было какое-то противоречие. Но противоречия встречаются на каждом шагу. Чтобы познать своего ближнего, надо проследить его жизнь с первого дня рождения до самой смерти — только тогда можно хоть в какой-то мере понять его поведение. Разобраться в человеке помогает классовый подход, но и при этом условии до конца его не поймешь.

Эти люди, думал Бен, будут хорошо драться в Германии и на Тихом океане, даже если так называемые «инструктивные беседы» похожи на дешевый фарс, даже если ими командуют офицеры — белые шовинисты, южане, презирающие солдат-негров; они будут хорошо сражаться, если даже миллионы из них действительно верят в расовые теории Гитлера, в то, что мужчины стоят выше женщин, а американцы лучше всех на земле.

На следующее утро, сразу же после возвращения его батальона в казармы, Бена вызвали в штаб (к тому времени он уже успел упаковать свои вещи) и вручили уведомление о том, что приказ о его переводе в Форт-Брэгг отменяется. Он попросил разрешения переговорить с капитаном, но тот ничего не смог объяснить.

В тот же день Бен получил письмо от Эллен.

Дорогой Бен! — писала она. — Я избавлю тебя от необходимости читать вступление и сразу перейду к делу: я прошу дать мне развод и знаю, что ты не будешь возражать.

Наш брак был ошибкой. Я поступила неправильно, уйдя от Джека. Мы с тобой оба были одиноки, оба нуждались в человеческой привязанности, товарищеском внимании, доброте. Ты вернулся с фронта и был несчастлив. Меня сразу потянуло к тебе. Все, что у нас с тобой было, — хорошо, но это не могло полностью удовлетворить ни тебя, ни меня.

Я должна сказать тебе, что снова хочу выйти замуж за Джека. Уверена, что на этот раз поступлю правильно.

Поскольку измена одного из супругов является единственным основанием для развода в штате Нью-Йорк, я поеду в Рено. Прости меня, если можешь, хотя у меня такое чувство, что ты примешь решение без особых страданий и никогда не будешь раскаиваться.

Я изо всех сил старалась стать такой, какой никогда стать не смогу. В общем и целом я разделяю твои взгляды, но я убеждена в том, что должна измениться сама, прежде чем пытаться изменить мир. Я говорю это не для того, чтобы в чем-то упрекнуть тебя. Но, право, я не могу согласиться с тем, что тебе кажется главным в жизни. Вероятно, я очень ограниченна.

Я молю бога, Бен, чтобы ты прошел эту войну целым и невредимым. Я почти уверена, что так и будет. Ведь ты полон жизни и так много можешь дать людям! Я молю также бога, чтобы он послал тебе такую женщину, какая тебе действительно нужна; женщину, которая окажется достойной тебя во всем и сможет дать тебе больше, чем я.

«Вечная история!» — подумал Бен. В первую минуту у него возникла мысль попросить отпуск, сесть на очередной военно-транспортный самолет, идущий в Нью-Йорк, и встретиться с Эллен, но он тут же понял, что не сделает этого. «(„Ты примешь решение без особых страданий“). Это правда. А почему? Разве ты не любишь эту женщину? Нет, люблю. Почему же ты не борешься за нее? Да потому, что нельзя удержать женщину против ее воли. Потому, что ты не мог всецело отдаться семье, ты, а не Эллен. Без особых страданий?»

Сейчас Бен испытывал лишь ноющую боль в сердце, желание остаться одному (что было невозможно) и свое бессилие забыть случившееся.

Через несколько дней его прикомандировали на неделю к штабу начальника гарнизона, произвели в капралы и назначили инструктором. Здесь он пробыл целый месяц.

— А я думал, что тебя переводят, профессор, — сказал Хэнк Прэт, паренек из Вирджинии.

— Я сам так думал.

— Ты выглядишь таким унылым, Бен, — заметил Прэт, — словно получил дурные вести от жены.

— Так оно и есть.

— Серьезно? — На лице Прэта отразилось сострадание. — Грязная шлюха, да?

— О, нет, — сказал Бен. — Совсем нет. Она хорошая женщина. Дело не в этом.

— Тебе хочется излить душу? — спросил Хэнк. — Можешь смело рассказать все старому бродяге Прэту, профессор. Тебе станет легче.

— Спасибо, Хэнк. Но я, пожалуй, воздержусь, если ты не обидишься.

Прэт лукаво взглянул на него.

— Знаешь, что я думаю, Бен? Я думаю, что ты слишком культурный человек для солдафонской жизни. Ты слишком много читал.

— Вполне возможно, — отозвался Бен, испытывая чувство благодарности к этому неграмотному солдату за то, что он переменил тему разговора. — Вполне возможно.

— Человек, который, как ты, читает много книг, не может найти свою линию. Ты оказался лишним. Тебе бы сразу стать начальником, а у них и так достаточно начальства, больше не требуется. Им нужна простая солдатня, вроде нас с тобой.

Однако в начале ноября на маневрах, когда Бен принимал решение за командира взвода, полковник Вильсон, наблюдавший за ним; отозвал его в сторону и сказал:

— Оказывается, вы неплохой командир, молодой человек.

— Благодарю вас, сэр.

— Что вы тут делаете?