Альва Бесси - Антиамериканцы

«Как это гнусно», — внезапно подумал Лэнг, не двигаясь с места и наблюдая за ней.

С широко раскрытыми от страха глазами Пегги поднялась с пола и направилась к двери. Лэнг не преследовал ее. Он резко повернулся и ушел в кабинет. Прикрыв за собой дверь, он схватил бутылку коньяку и начал пить прямо из горлышка, но вдруг почувствовал тошноту и ощутил легкий укол совести. «Ты мерзавец, и знаешь это, — мысленно сказал он. — Лжец, подлец и садист. Что ты собираешься теперь делать?» «Ничего», — произнес он вслух и снова приложился к бутылке. «Нет, я первый должен позвонить в ФБР, — решил он. — Я должен намекнуть им, что в городе действует шантажистка, ее нужно посадить в первый же товарный поезд и выслать вон. А может, попросить Биллингса обратиться в ФБР? Уж это-то он может сделать для меня!»

Лэнг взглянул на себя в зеркало и скривился. Поставив бутылку на стол, он внимательно всмотрелся в свое изображение. «Что ты делаешь с собой? Ты прогнал жену, клеветал под присягой, упрятал своего друга в тюрьму на пять лет, избил девушку, навлек на себя общее презрение и насмешки. „Это лишь начало вашей карьеры“, — сказал Биллингс».

«Я согрешил, отец! Я согрешил!»

Лэнг подумал, что пора уже звонить Линчу, и подошел к телефону. «Позвони ему, он ждет. Линч знал, когда напомнить о себе. „Вы страдаете“, — сказал он. Но как он узнал? Поистине, пути господни неисповедимы! Как он узнал, что это моя Голгофа и что я страдаю? Как он узнал, что я готов вернуться в лоно святой церкви?»

— Черт возьми! — громко сказал Лэнг и перекрестился. «Прости меня, господи, я не хотел этого делать». Линч сказал: «Я прощаю вас». «Да, он простит! Но если бы святой отец знал, что ты собой представляешь, он не позволил бы тебе переступить порог своего дома. И он не стал бы молиться за тебя. Есть поступки, которые нельзя простить. Разве не изобразил Данте Иуду Искариота на самом дне ада, замерзшим во льдах Коцита… И все же позвони ему», — подсказывал ему разум. Он взял телефонную книгу. «Для раскаявшегося грешника всегда открыт путь к спасению. Даже для убийцы».

Отыскивая нужную фамилию, он бормотал: «Линч… Линч… Эвелин… Эверетт… Фостер Дж… Френсис П… Фрэнсис Кс., монсеньер…»

Зазвонил телефон. «Нет! — подумал Лэнг. — Это невозможно! Это просто чудо! Ведь это же Линч!» Дрожащей рукой он взял трубку.

Низкий, красивый женский голос спросил:

— Фрэнсис Лэнг?

— Да.

— Говорит Кэрол Мастерс.

— Кто?

— Кэрол Мастерс из «Лекционного бюро Кэрол Мастерс», — с чуть заметным недовольством повторила женщина.

— Очень приятно, — ответил Лэнг. Он понимал причину ее недовольства: Кэрол Мастерс была одним из наиболее удачливых антрепренеров по организации различных лекций на восточном побережье США. — Как это случилось, что мы с вами никогда не встречались?

— Я не раз слышала ваши выступления, мистер Лэнг, — продолжала женщина таким тоном, будто делала ему предложение, — столько в ее голосе было интимности и понимания.

— Вы мне льстите.

— Я готова вновь и вновь слушать вас, — продолжала Мастерс. — Не сомневаюсь, что смогу организовать вам лекционную поездку по стране, если только вы согласитесь.

— Неужели вы сможете это сделать?

— Разумеется, — ответила она со смехом. — Я могу гарантировать вам самое меньшее двадцать выступлений с гонораром в семьсот пятьдесят долларов за каждое.

— Видите ли, — ответил Лэнг, — все зависит от характера лекций. Есть темы, на которые я мог бы поговорить с аудиторией. Но есть вопросы, в которых я просто-напросто не компетентен.

— Мистер Лэнг, — ответила Кэрол Мастерс, — вы недооцениваете себя и переоцениваете своих слушателей. Вы превосходно держитесь во время выступлений и как лектор представляете сейчас особый интерес. Неважно, о чем вы будете говорить, — добавила она и снова засмеялась. — Хоть повторяйте таблицу умножения на польском языке.

— Вы так же милы, как и ваш голос? — спросил Лэнг.

Наступила пауза.

— Видите ли, — наконец ответила она, — это дело вкуса, а, как известно, на вкус и цвет товарищей нет.

— Мне бы хотелось обсудить все это при встрече, — ответил он. — Как вы думаете, о чем я должен читать свои лекции?

— Об угрозе коммунизма.

— Ну уж нет! — запротестовал Лэнг. — Только не об этом. О чем угодно, только не об этом!

— Но вы же знаете, что это сейчас самая модная тема. К тому же, я не знаю никого другого, кто мог бы справиться с этой темой так же хорошо, как вы. Я слышала вас сегодня в суде.

— Неужели? — рассмеялся он. — А знаете, Кэрол, ведь на самом-то деле я совершенно не верю в существование так называемой угрозы коммунизма.

— А кто вас обязывает верить в это, Фрэнсис?

Он снова рассмеялся, и Мастерс присоединилась к нему.

— Я очень трудный клиент, — продолжал Лэнг. — Я предпочитаю путешествовать в личном самолете.

— О! Это же чудесно! — отозвалась она. — Возможно, вы захватите меня с собой, когда поедете на первую лекцию… ну, скажем, в Бостон?

— Очень может быть. Но семьсот пятьдесят долларов, о которых вы упомянули, меня не устраивают, Кэрол. Я не только трудный клиент, но и дорогостоящий.

— Сколько же вам нужно?

— Тысячу двести.

— Это уж чересчур.

— Видите ли, не такое уж дешевое удовольствие — держать самолет в постоянной готовности, а именно это мне нужно. Именно это.

— Ну, долларов восемьсот я могла бы дать, не больше.

— Предлагаю компромисс. Вы не платите за билеты на самолет, жалованье секретарю и другие подобные вещи. Остановимся ровно на тысяче.

— Девятьсот долларов.

— Решено, — согласился Лэнг. — Решено также, что завтра мы пообедаем вместе.

— Можете вполне располагать мною, — с легкой насмешливостью ответила Мастерс. — Скажем, завтра в пять у меня.

Лэнг положил трубку и проревел:

— Ура!.. Значит, о вкусах не спорят, да?! — Он долго, до слез смеялся, потом торжественно провозгласил — Монсеньер! Разрешите послать вас к черту!

Когда 6 июня 1944 года союзные войска высадились в Нормандии, Бен решил, что никогда не попадет в действующую армию. Уже шесть месяцев торчал он в Форт-Брэгге, изо дня в день обучая новобранцев тактике действий в составе отделения и взвода.

В январе, вскоре после приезда в форт, взглянув однажды в зеркало, висевшее в уборной, он сказал себе: «Ура! Я солдат. У меня есть винтовка! Я буду сражаться!» Это было шесть месяцев назад.

1943 год был для него годом сплошных разочарований. После того как он обратился к полковнику Вильсону с просьбой о переводе, его действительно перевели… в военный госпиталь в Батлере, в штате Пенсильвания. Тут сержанта Блау заставили драить полы, чистить медные вещи, выносить горшки, мыть и скрести кухню, собирать и сжигать грязные бинты и прочий мусор.