Пенелопа Фицджеральд - Книжная лавка

– Я все думала, не могу ли я как-то помочь тебе подготовиться к экзамену eleven-plus , – как бы между прочим произнесла Флоренс. – Ну, например, мы могли бы что-то почитать вместе…

– Да там ничего читать и не нужно. Тебе просто дают несколько картинок, и нужно сказать, какая из них лишняя, потому что не подходит. Или назовут несколько чисел – например, 8, 5, 12, 9, 22, 16, – и ты должен назвать следующее число.

И Флоренс снова испытала то же чувство, что и при разговоре с Майлоу Нортом, которого так и не смогла до конца понять; вот и сейчас она оказалась не в состоянии назвать следующее число. Наверное, она все-таки родилась слишком давно. Ей вдруг показалось, что, несмотря на вовсю работающий обогреватель, температура в комнате ощутимо падает. Она поставила регулятор на максимум и спросила:

– Ты не замерзла, Кристина?

– Нет. Просто я всегда бледная, – несколько надменно ответила девочка. – И совершенно не нужно ради меня увеличивать мощность этой штуковины. – Флоренс заметила, что Кристина вся дрожит. – И мой младший братишка тоже всегда очень бледный. Мы с ним вообще похожи.

Ни та, ни другая не были готовы признаться, что просто хотят защитить друг друга. Ибо подобное признание означало бы, что они сами впустят в свою уютную гостиную страх. Страх показался бы, наверное, более естественным, если бы в комнате сейчас было темно, но там не только горели светильники, но и почти в каждый угол проникал дополнительный свет от яркой вывески над входом в магазин.

Тем временем относительно негромкие шумы наверху сменились полнейшим хаосом.

– Оно шумит все громче, миссис Грин, – дрогнувшим голоском промолвила Кристина, напрочь забыв о «красивом» голосе Флоренс Найтингейл. Миссис Грин крепко сжала левую руку девочки – левая была к ней ближе – и почувствовала, как эта ледяная ручонка дрожит, словно сквозь нее пропущен электрический ток, обладающий способностью превращаться в лед.

– Ты точно хорошо себя чувствуешь? Не замерзла?

Ручонка Кристины, невесомая и неподвижная, по-прежнему лежала в руке Флоренс. Возможно, тормошить ребенка сейчас было опасно, и все же Флоренс хотелось во что бы то ни стало заставить девочку что-нибудь сказать; она понимала, что они обе должны наконец признаться себе в чем-то.

– У меня такое ощущение, будто что-то движется вверх по моей руке – словно кто-то пальцы вот так переставляет, идет, идет и останавливается у меня на макушке, – медленно проговорила Кристина. – И я чувствую, как у меня там волосы дыбом встают.

Ну что ж, это было уже признание. То ли застыв от ужаса, то ли погрузившись в некий странный полусон, Кристина в совершенно неестественной позе раскачивалась в кресле взад-вперед. Шум наверху вдруг стих, а потом снова разразился с удвоенной силой – но на этот раз уже внизу, снаружи, под самым окном, которое теперь яростно содрогалось. Казалось, оконное стекло вот-вот расколется и этот шум ворвется внутрь. Чайные чашки сами собой со звоном вращались на блюдцах. А за окном то и дело раздавался яростный стук, словно какой-то балбес горстями швырял гравий прямо в стекло.

– Это он, «постукач». Моя мама говорит, что он всегда в этом старом доме жил. Только она думала, что из-за меня он пробудиться не должен, потому что у меня еще месячные не начались.

Стук в окно прекратился, сменившись почти неслышным шипением; затем, будто собравшись с силами, полтергейст ожил снова, и теперь по всему дому раздавался протяжный звериный вой, звучавший то тише, то громче.

– Не обращай на него внимания, Кристина, – громко сказала Флоренс, чувствуя неожиданный прилив сил. – Мы же знаем, чего он сделать никак не может.

– Оно не хочет, чтобы мы уходили, – пробормотала Кристина. – Оно хочет, чтобы мы остались тут, и тогда оно сможет нас мучить.

Обе и впрямь чувствовали себя осажденными со всех сторон. Осада, правда, длилась всего чуть больше десяти минут, однако за это время в комнате стало так холодно, что Флоренс практически не чувствовала ни собственных пальцев, которыми по-прежнему сжимала руку девочки, ни ее ледяной ручонки. Но через десять минут все это кончилось, и Кристина мгновенно уснула.

Флоренс никак не ожидала, что ее маленькая помощница решится сюда вернуться; но уже на следующий день Кристина пришла, как всегда, и предложила, если снова возникнут подобные неприятности, сразу опуститься на колени и вместе помолиться. Так посоветовала ей мать, прибавив, что обсуждать подобные вещи с викарием не стоит, это пустая трата времени. Семейство Гиппингов принадлежало к неангликанской церкви, и в собор Сент-Эдмундз они не ходили; впрочем, миссис Гиппинг считала, что и к своему священнику им обращаться бессмысленно; если привидение и можно изгнать чтением молитв, то на полтергейст, как и на кобольдов, молитвы не действуют. «Однако, – подумала Флоренс, – и впрямь пора мне навести в Старом Доме чистоту, хотя бы перестирать все грязные тряпки и половики, правда, это может показаться проявлением неуважения к всемилостивой церкви, а мне бы этого не хотелось».

Колокольня собора возвышалась над болотами, словно защищая их, а подход к знаменитому южному порталу между двумя наклонными контрфорсами был по приказу одного далекого предка мистера Брандиша выложен красивыми кремневыми плитками, серебристо-серыми и темно-серыми, расположенными в шахматном порядке. «Жаль, – думала Флоренс, – что мои разговоры с викарием всегда сводятся к теме денег». Она, например, даже рада была бы пожертвовать часть своих книг на праздник урожая, но все же сомневалась, что стопка романов и популярное руководство «Каждый – сам себе механик» могут сойти за «плоды земли и моря». Как, должно быть, тяжело нашему канонику – а она очень хорошо каноника понимала, – быть обязанным без конца собирать средства на те или иные нужды. Сама она очень хотела бы при очередном разговоре с каноником задать ему только один вопрос: был ли Уильям Блейк прав, говоря, что все то, во что можно верить, является всего лишь отражением наших представлений об Истине? А что, если найдется нечто такое, во что верить нельзя? Интересно, верил ли Блейк в существование полтергейста? Флоренс сходила к заутрене и заметила, выходя из собора, что на следующей неделе ее очередь приносить цветы. Список висел у центрального портала: миссис Друэри, миссис Грин, миссис Торнтон, миссис Гамар (две недели подряд, потому что у нее сад значительно больше, чем у других).

Миссис Гиппинг, чей дом находился как раз между старым вокзалом и церковью, возилась в огороде – ставила подпорки к гороху. Заметив шедшую с ранней службы миссис Грин, она помахала ей, приглашая зайти. Мистер Гиппинг тоже мелькал в зарослях зеленых растений – он обихаживал грядки с ранним сельдереем, который будет хорош вплоть до самого Рождества.