Пенелопа Фицджеральд - Книжная лавка

Флоренс вздохнула с облегчением, услышав это и понимая, что решение принято, причем без ее участия. Затем, словно желая окончательно убедить себя в собственной независимости, она взяла единственный имевшийся на столе нож, отрезала два куска кекса и предложила один мистеру Брандишу. Он, казалось, был глубоко погружен в собственные мысли и положил ломтик кекса на свою тарелку с такой осторожностью, будто опускал тяжелую крышку. Флоренс чувствовала, что ему хочется сказать ей что-то еще, что-то более важное, связанное с этим неожиданным приглашением, с просьбой посетить его дом, а все то, о чем они говорили раньше, кажется ему вовсе не обязательным.

– Ну что ж, – помолчав, сказал мистер Брандиш, – свое мнение я вам высказал. Но почему вы решили, что мужчина способен быть лучшим судьей в таких вещах, чем женщина?

С этим вопросом в их беседу проникла иная стихия, столь же ощутимая, как перемена ветра. И мистер Брандиш не сделал ни малейшей попытки как-то сдержать эту стихию; как раз наоборот, он, похоже, испытывал облегчение, почувствовав, что ему все же удалось достигнуть цели, которую он заранее перед собой поставил.

– Я не знаю, способен ли мужчина быть лучшим судьей, чем женщина, – сказала Флоренс, – но мужчины всегда гораздо меньше времени тратят на сожаления о принятых решениях.

– Времени, чтобы принять вполне определенное решение, у меня было с избытком. Но я никогда в жизни трудностей с принятием решений не испытывал. Позвольте мне сказать вам, какое свойство я более всего ценю в людях. Превыше всего для меня та единственная добродетель, которую они разделяют с богами и животными и которую именно поэтому не следовало бы называть добродетелью. Я имею в виду храбрость. Вы, миссис Грин, обладаете этим качеством в избытке.

Флоренс прекрасно понимала – созерцая в тусклом предвечернем свете выставленные перед ней нелепые плоские блюда и супницы, – что это разговор двух одиночеств, что мистер Брандиш взывает к ней. Он так медленно ронял каждое слово, словно ему хотелось дать ей возможность что-то вставить между ними, чем-то ему ответить. Но эти мгновенные паузы так и остались незаполненными; Флоренс никак не удавалось придать хоть какой-то порядок тому, что она чувствовала и о чем наполовину догадывалась. В итоге мистер Брандиш тяжко вздохнул. Возможно, он счел ее непонятливой или даже в некоторой степени придурковатой. Во всяком случае, он перестал так пристально смотреть на нее и уставился в свою тарелку. Однако возникла необходимость как-то продолжать светскую беседу, и он заметил:

– Между прочим, для моей сестры этот кекс был бы сущим ядом.

Вскоре после этого Флоренс откланялась, не осмелившись даже предложить ему свои услуги, чтобы убрать со стола и помыть посуду. Мистер Брандиш проводил ее через холл к парадным дверям. Уже совсем стемнело, и она подумала: неужели он так и будет сидеть один в темноте или все же включит свет? Старик, как всегда, пожелал ей успеха в делах, и она сказала в ответ:

– Я не должна позволять себе тревожиться о будущем. Пока есть жизнь, есть надежда.

– Какая поистине ужасающая идея, – пробормотал мистер Брандиш.

Железнодорожная компания «Бритиш рейлуэйз» доставила заказанные Флоренс экземпляры «Лолиты» в городок Флинтмаркет, находившийся в двадцати пяти милях от Хардборо. Когда прибывал очередной грузовичок с товаром для книжного магазина, это обычно вызывало оживленные споры зевак. Однако в последнее время в Хардборо творилось явно что-то небывалое. Книги возили и возили; чуть ли не перед каждой пивной теперь лежали привезенные пачки, и Рэвен, желая сэкономить бензин, каждый раз просил водителя грузовичка на обратном пути подвезти его до верхних болот.

Кристина пришла в ужас, увидев, какое невероятное количество экземпляров «Лолиты» заказала Флоренс. За все это время им не удалось продать в таком количестве ни одну из имеющихся у них книг, даже очень популярную «Построй сам собственную гоночную шлюпку». А эта «Лолита» была к тому же страшно толстая – целых четыреста страниц! И все же Кристина не могла не восхищаться целостностью характера и кажущейся неумеренностью своей хозяйки. Тем более Флоренс сказала ей, что эта книга уже успела стать знаменитой.

– Все рано или поздно о ней узнают. Но, возможно, не каждому придет в голову, что ее можно будет купить прямо здесь, в Хардборо.

– Да уж, никому точно и в голову не придет, что ее здесь целых двести пятьдесят экземпляров! – ворчливым тоном откликнулась Кристина. – Вы из-за этой книги, похоже, совсем разум потеряли.

Они даже закрылись раньше обычного, решив переоборудовать витрину; опустили ставни и принялись выкладывать «Лолиту» пирамидами – так в бакалее выкладывают банки с консервами. Все «успешные», то есть хорошо продающиеся, книги пришлось из витрины убрать и поставить на одну полку со «стайерами», то есть с теми, что продаются, но довольно медленно; а всякие иллюстрированные журналы и «пейпербэки» Флоренс без малейшего сожаления велела и вовсе рассовать где придется.

– А зачем вы столько наличности в кассе оставили? – спросила Кристина. – У вас тут «поплавок» аж из пятидесяти фунтов.

Но Флоренс заверила, что это специально, потому что она совершенно уверена, что уже на следующий день все эти деньги ей непременно понадобятся. Кассирша из банка смотрела на нее со сдержанным изумлением и думала: интересно, а что скажет на это мистер Кибл?

«4 декабря 1959 г.

Дорогая миссис Грин!

Мною получено уведомление от адвокатской конторы «Джон Друэри и К°» – они представляют свою давнюю клиентку миссис Вайолет Гамар из Имения – относительно того, что выставленный в витрине Вашего магазина товар вызывает чрезмерный интерес потенциальных и реальных покупателей, и это создает пусть временные, но все же непомерные с точки зрения их количества и продолжительности затруднения для тех, кто пользуется шоссе; представители упомянутой адвокатской конторы также сообщают, что их клиентка намерена юридически доказать нанесение ей определенного ущерба в том плане, что она, будучи мировым судьей и председателем многочисленных комиссий (список прилагается), вынуждена терять зря время при необходимости посетить те или иные магазины. Кроме того, регулярные пользователи Вашей библиотеки – которые, как Вы всегда должны помнить, пользуются законным статусом приглашенных, – попадают в совершенно неприемлемую обстановку, где наблюдается чрезмерная скученность людей и даже порой настоящая давка; а в определенных случаях допускается и такое обращение к посетителям – причем со стороны людей, которые просто не имеют представления, кто есть кто в нашем районе, – как «дорогуша», «старый болтун», «старая квочка» и даже «старый псих». Гражданский иск по этому делу – разумеется, никак не связанный с каким бы то ни было вмешательством полиции для устранения упомянутых печальных недоразумений, – может в результате нанести нам весьма существенный ущерб.