Пенелопа Фицджеральд - Книжная лавка

«5 декабря 1959 г.

Дорогой мистер Торнтон!

Вы в течение многих лет были моим адвокатом, и, насколько я понимаю, выражение «действовать от моего имени» должно означать «предпринимать активные действия в мою пользу». А Вы-то сами подходили к моему магазину, чтобы посмотреть, как там оформлена витрина? В настоящий момент мы действительно крайне заняты, поскольку в магазине очень много покупателей, но если бы Вы все же смогли преодолеть те 200 ярдов, что отделяют Вашу контору от нашего магазина, то имели бы полную возможность со мной встретиться и лично сообщить свое мнение об этой витрине.

«5 декабря 1959 г.

Дорогая миссис Грин!

В связи с получением Вашего письма от 5 декабря, тон которого меня, кстати, весьма удивил, я дважды, причем в разное время, предпринял попытку приблизиться к Вашей витрине, но оказалось, что сделать это невозможно. Покупатели, похоже, приезжают к Вам даже из Флинтмаркета. И нам, я полагаю, придется признать, что возникновение подобных помех уличному движению является неразумным и недопустимым – во всяком случае, в том, что касается непомерного количества людей и машин. А в отношении Ваших прочих замечаний я бы посоветовал Вам – и это было бы лучше и для Вас, и для меня – аккуратно записывать все, что между нами происходит.

«6 декабря 1959 г.

Дорогой мистер Торнтон!

Итак, что конкретно Вы посоветуете?

«8 декабря 1959 г.

Дорогая миссис Грин!

Отвечаю на Ваше письмо от 6 декабря. По-моему, нам следовало бы, пока не поздно, ликвидировать созданные Вами уличные помехи – то есть устранить скопление людей в самой узкой части Хай-стрит, прежде чем будет поднят вопрос о предъявлении нам официального обвинения; я также полагаю, что нам следовало бы прекратить продажу романа В. Набокова, вызвавшего столько недовольства и жалоб и несправедливо названного «сенсацией». В данном случае мы никак не можем сослаться на указ Министерства труда по метрополии от 1863 г. касательно селения Херринг, поскольку в Хардборо толпа на улице собирается отнюдь не в связи с голодом или нехваткой иных жизненно необходимых вещей.

«9 декабря 1959 г.

Дорогой мистер Торнтон!

Хорошая книга – это поистине драгоценный источник жизненной силы, созданный людьми выдающегося ума и хранимый от забвения как самая большая драгоценность во имя той жизни, что будет после нас, а потому хорошая книга, безусловно, является для человека предметом первой необходимости.

«10 декабря 1959 г.

Миссис Флоренс Грин, Хардборо.

Дорогая мадам!

Я могу лишь повторить мой предыдущий совет. Кроме того, с моей точки зрения – хотя дело это, безусловно, личное и, следовательно, не входит в круг моих полномочий, – Вам все же лучше было бы принести миссис Гамар официальное извинение.

«11 декабря 1959 г.

Дорогой мистер Торнтон, Вы – трус!

Если Флоренс и была храброй, то ее храбрость была совсем иной, чем, скажем, у генерала Гамара, который вел себя совершенно одинаково и под огнем неприятеля, и в мирное время, или чем у мистера Брандиша, который бросал вызов этому миру, отказываясь допускать его на свою территорию, в свою нору. Собственно, храбрость Флоренс была вызвана всего лишь ее твердым намерением выжить во что бы то ни стало. В полиции, однако, никакого дела против нее не возбудили и даже не собирались этого делать. А после того, как Друэри посоветовал миссис Гамар приостановить поток обвинений за явной недостаточностью улик, она свою жалобу отозвала. Впрочем, и толпа покупателей несколько поредела и стала более управляемой. А доход магазина всего лишь за первую неделю декабря и только за счет «Лолиты» составил восемьдесят два фунта десять шиллингов и шесть пенсов! Причем многие новые клиенты стали приходить и приезжать снова и, готовясь к Рождеству, покупали в подарок книги и календари. Впервые в жизни Флоренс испытала несколько тревожное чувство собственного процветания.

Впрочем, она бы, наверное, тревожилась куда больше, если бы внимательнее относилась к ситуации среди своих бывших союзников. А между тем и Джесси Уэлфорд, и тот художник-акварелист, окончательно поселившийся в «Роде», были настроены по отношению к ней довольно враждебно. Кристина по этому поводу высказалась весьма безапелляционно: она, мол, скорее легла бы в постель с жабой, чем с этим мистером Гилом, и как это он ухитрился не наградить мисс Уэлфорд бородавками; впрочем, подобные комментарии, совершенно неуместные в устах десятилетней девочки, принимать во внимание, конечно, не следовало. Но факт есть факт: эти двое объединились и создали единый фронт. Никто из той толпы, что толклась возле книжного магазина на Хай-стрит, в ателье «Рода» даже не заглядывал и тем более не стремился купить акварели мистера Гила. Не интересовала этих людей и свежая рыба, которую предлагал мистер Дибн. Короче говоря, теперь все торговые люди были – в большей или меньшей степени – недовольны и Флоренс, и успехом ее книжного магазина «Старый Дом». Было даже решено не предлагать ей вступить в местное окружное отделение Ротари-клуба [29] Клуб для бизнесменов и представителей свободных профессий; каждая профессия представлена там одним членом. .

Чем ближе было Рождество, тем более безрассудной становилась Флоренс. Совершенно не думая о последствиях, она забрала свои дела из дрожащих рук мистера Торнтона и передала их адвокатской конторе из Флинтмаркета. Через эту новую контору она заключила договор с Уилкинсом, который занимался не только прокладкой и ремонтом водопроводных труб, но и строительными работами, и потребовала, чтобы он как можно быстрее снес насквозь пропитанный влагой сарай для выращивания устриц – но работа эта, надо признать, продвигалась у него очень медленно. Флоренс утешала себя тем, что и попозже сможет придумать, как ей лучше поступить с освобождающимся участком земли. Затем, желая найти место для новых книжных поступлений и повинуясь внезапному импульсу, она выволокла из кладовой наружу заплесневелые кипы рекламных материалов, оставленные различными торговыми агентами. Среди них имелись, например, картонные фигуры Сталина и Рузвельта в полный рост, фигура Уинстона Черчилля еще большего размера, а также огромный фашистский танк, идущий в атаку; все это легко можно было собрать в триптих, всего лишь склеив по пунктирной линии. Там были также: Стэн Мэтьюз со своим футбольным мячом, которого можно было подвесить к потолку с помощью прилагавшегося шнурка; шестифутовые игральные карты, на рубашке которых были изображены отпечатки ног, полные крови; лошадь, запечатленная в прыжке через изгородь и способная двигать глазами, точно живая, – для этого нужна была всего лишь батарейка от карманного фонарика; и весьма грозного вида фотопортреты Сомерсета Моэма и Уилфреда Пиклза [30] Уильям Сомерсет Моэм (1874–1965) – знаменитый английский писатель; Уилфред Пиклз (1904–1978) – английский актер и радиоведущий. . Все это Флоренс изгнала из дома и отдала на растерзание Кристине, которая собиралась использовать подходящие картинки для парада карнавальных костюмов, который должен был состояться на Рождество.