Мохан Ракеш - Хозяин пепелища

Ему вдруг вспомнилась родная деревня. Где она, в какой стороне? На каком краю земли? Неужели цветущие поля его родины и эта мертвая пустыня — одна и та же земля?

Потом перед его глазами всплыло серое, словно присыпанное мукой грубого помола, лицо Майтхилона, каким он видел его в последний раз. Да, Майтхилона больше нет на свете… А могло случиться, что и он сам был бы сейчас уже трупом… Но нет, он не погиб. Он вырвался, он спасен!

С трудом перевязав себе плечо, Садананд достал из кармана коробочку, принадлежавшую Майтхилону. В ней оказалось золотое кольцо, в котором поблескивал крохотный бриллиант. Садананд долго смотрел, как в солнечных лучах искрился драгоценный камень. Садананд развернул сложенную вчетверо бумагу, найденную в кармане погибшего друга. Это было письмо, которое Майтхилон написал своей сестре. Садананд стал медленно читать.

«Я не знаю, в какой день и час меня подстережет смерть, — писал Майтхилон, — и не знаю, ради чего я должен умирать. Я не знаю, почему те, в кого мне приказывают стрелять, — мои враги. Я стреляю потому, что мне за это платят. Видно, по той же причине и они стреляют в нас. За всем этим скрывается какая-то сила, которая заставляет людей убивать друг друга. Вероятно, у многих из тех неизвестных мне врагов мои пули отняли жизнь. А одна из их пуль рано или поздно настигнет меня. Знаю твердо, что уже никогда тебя не увижу. На свои сбережения я купил кольцо. Кто-нибудь из друзей по службе доставит его тебе. Храни его как память о своем непутевом брате…»

На этом письмо обрывалось.

Садананд уставился невидящим взглядом на носки своих ботинок и глубоко задумался. Ветерок трепал бумагу у него в руках.

Больше всего на свете хотелось ему сейчас очутиться дома, обнять старую мать, взглянуть в глаза любимой жены. Если он погибнет, уже никто о них не позаботится. А ведь у Мадхави нет ни одного украшения, которое можно было бы продать…

Да, далеко от родного края забросила его судьба!

Взглянув еще раз на кольцо, Садананд бережно вложил его в футляр и тяжело вздохнул. Если только удастся ему вырваться живым из этого пекла, он исполнит последнюю волю умершего друга. Да, Майтхилон уже не увидит своей сестры. Он погиб потому, что какая-то безликая сила купила его жизнь за бесценок. Кольцо — вот единственное, что принадлежало ему на земле. Но кто знает, может быть, это кольцо скажет его сестре больше, чем скупые слова письма…

У Садананда тяжело заныло сердце, и он решил: если суждено ему когда-нибудь вернуться домой, он непременно привезет Мадхави точно такое же кольцо. Он ведь еще ни разу ничего не дарил ей. Послезавтра — первое число, день, когда в полку выдают жалованье. Он регулярно посылает деньги домой. Но он мог бы купить и кольцо…

Вдруг неподалеку взметнулся ввысь взвихренный воронкой песок. В последующее мгновение этот крутящийся столб налетел на Садананда, ослепил, перехватил дыхание и унесся вдаль… Пустыня грозно предупреждала человека, что он в плену… И страшная мысль пронизала его мозг: а сумеет ли он добраться до своей части? И что он будет делать, когда кончится вода? Разве пустыня выпустит его живым?.. Содрогнувшись всем телом, Садананд вскочил на ноги и зашагал, держа путь на запад. Он шел долго, не останавливаясь, не переводя дыхания. И только когда его тень на песке стала длиннее, он замедлил шаг и осмотрелся. Увы, все те же пески без единого кустика или признака жилья. Далеко впереди виднелась невысокая гряда сомкнувшихся холмов, которые, казалось, стояли на страже, чтобы не выпустить из пустыни ее пленника. Но Садананд старался себе внушить, что именно там, за этой грядой его часть. Только бы хватило сил добраться до этих холмов — и тогда он спасен… И он снова зашагал вперед.

А между тем уже наступила ночь. Все вокруг опять было залито волшебным светом луны, но это была не та луна, которую он привык видеть над кровлей своей хижины: эта луна была безжизненна и холодна, как сама смерть… Садананд шел, отгоняя подступавший к самому сердцу страх, и старался убедить себя, что Спасение близко и до цели совсем недалеко… Силы его были на исходе, но он стиснул зубы и все шагал, шагал. И, однако, по мере того, как он шел, все дальше отодвигалась гряда холмов, словно дразня и заманивая его в глубь пустыни.

В конце декабря в песках был найден труп солдата-индийца, высохший, как мумия. При нем была пустая фляга, коробочка с золотым кольцом и потертый на сгибах лист бумаги, исписанный какими-то непонятными знаками. Имени солдата установить не удалось. Безымянное тело предали огню. Кольцо досталось тому, кто первым заметил труп.

_____

В этот день весь Амритсар с нетерпением ожидал состязания в травяной хоккей, которое должно было состояться здесь между командами городов-соседей: Лахора и Амритсара. Вместе со своей командой из Лахора прибыл почти целый поезд «болельщиков», — вот почему сегодня на улицах Амритсара можно было встретить большие группы празднично одетых людей, в которых нетрудно было узнать мусульман. Давно уже на своих улицах город не видел такого наплыва красных турецких фесок, белых вышитых шапочек и роскошных тюрбанов, накрахмаленные концы которых гордо торчали вверх, как петушиные гребни. Гости жадно рассматривали город: его улицы и переулки, кварталы и отдельные здания, витрины магазинов и рекламные щиты кино. Так волнуются лишь при встрече с другом детства, всматриваясь в изменившиеся как будто и в то же время до боли знакомые черты дорогого лица.

Проходя по базарам — узким переулкам, по обеим сторонам которых теснились убогие лавчонки со всевозможным товаром, — люди в белых ачканах узнавали места, где они когда-то жили, и взволнованно обменивались короткими фразами:

— Смотри-ка, Фатахдин! На Мистри-базаре [16] Мистри-базар — одна из торговых улиц в Амритсаре. почти не осталось лавок с леденцами!

— А на том углу, где старуха торговала лепешками, теперь сидит продавец бетеля!..

— Слышишь, Хан-сахиб? На Намак-манди [17] Намак-манди — место, где торгуют солью. , как и прежде, торговцы не скупятся на соленые словечки!..

Видя, как изменился город, гости не могли сдержать возгласов изумления: иногда в этих возгласах звучал неподдельный восторг, а иногда — и это было чаще — горькое сожаление.

— О аллах всемогущий! Почему на рынке Джай-малсинха вдруг стало так просторно?.. Неужели тогда сгорели все жилые дома вокруг?

— Здесь ведь, кажется, стояла лавчонка Асафа Али? А теперь это место занял какой-то кожевник!..

— Смотри-ка, мечеть! Неужели уцелела? А может быть, ее уже превратили в гурдвару [18] Гурдвара — сикхский храм. Сикхи — представители одной из больших религиозных сект Индии. ?