Энтони Троллоп - Домик в Оллингтоне

– О, нет, милорд.

– А я говорю «да». – И граф, стоявший в это время на ковре перед камином, глубоко запустил руки в карманы своих панталон. – Я очень люблю эту девушку и готов сделать для нее многое. Спросите леди Джулию, не говорил ли я ей это задолго прежде, чем узнал, что вы смотрите на нее овечьими глазками. А теперь тем больше, ведь я у вас в долгу, мистер Джонни. Господь с вами! ведь я отлично знал вашего отца, и, сказать по правде, кажется, я-то и помог ему разориться. Он арендовал землю у меня, вы знаете, и это его разорило, тут нет и не может быть сомнения. Он столько же знал о какой-нибудь скотине, столько… сколько вон этот лакей. Проживи он до сегодня, и, право, не был бы умнее.

Джонни молчал, глаза его были полны слез. Да и что мог он сказать своему другу.

– Поедемте вместе со мной, – продолжал граф, – и вы увидите, что все будет устроено как нельзя лучше. Действительно, вы правы, ей в настоящее время нельзя говорить об этом. Но расскажите все ее дяде, а потом и матери. Главнее всего не думайте, что вы ее не стоите. Мужчина никогда не должен так думать. Поверьте, что в жизни ценят людей по их собственному достоинству. Если бы вы сделаны были из грязи, как этот Кросби, то, без сомнения, вас бы разгадали. Но ведь я не думаю, что вы сделаны из грязи.

– Не думаю и я.

– То-то же и есть. Вы можете, я полагаю, отправиться со мной послезавтра.

– Боюсь, что нельзя. Я уже был в отпуске.

– Так не хотите ли, я напишу старому Бофлю и попрошу его сделать это мне в особенное одолжение.

– Нет, – сказал Джонни, – не хочу. Завтра я посмотрю и дам вам знать. Во всяком случае я, могу приехать в субботу вечером, на почтовом поезде.

– Это не совсем будет комфортабельно. Нельзя ли поехать со мной? Теперь, доброй ночи, мой милый, помните, что если я что скажу, то и сделаю. Могу похвастаться, что от слова своего никогда еще не отрекался.

Сказав это, граф протянул левую руку и, посмотрев довольно величественно на молодого человека, правой рукой три раза провел по своей груди. Во все время небольшой этой сцены Джон Имс чувствовал себя настоящим графом.

– Не знаю, что сказать вам, милорд.

– Ничего не говорите… не нужно ни слова. Говорите лучше себе, что трус никогда не сыщет хорошей невесты. Доброй ночи, мой друг, доброй ночи. Завтра я дома не обедаю, но вы можете зайти ко мне часов в шесть и сказать, как вы решите насчет поездки.

Имс вышел из комнаты, не сказав больше ни слова, и вскоре очутился на холодном воздухе улицы Джермэн. Была лунная светлая ночь, тротуар лоснился и был чист, как ручка какой-нибудь леди. С той минуты, как он вошел в гостиницу Покинса, весь мир для него изменился. Неужели, в самом деле, возможная вещь, что Лили Дель может еще сделаться его женой? Действительно ли, что он, даже теперь, находился в таком положении, что смело мог идти к оллингтонскому сквайру и объяснить ему свои виды на его племянницу Лили? До какой степени можно было полагаться на слово графа Дегеста? Чтобы жениться на Лили Дель, необходимо иметь состояние. Двести или триста фунтов в год, это по самой крайней мере! Граф не дал ему понять, что в случае надобности за такой суммой не будет остановки. Несмотря на то, возвращаясь в Буртон-Кресцент, Джонни решил, что ему должно ехать в Гествик, должно повиноваться приказанию графа. Относительно самой Лили он чувствовал, что перед ней еще долго, долго нельзя будет высказаться.

– Ах, Джон, как вы запоздали, – сказала Амелия, вышмыгнув из задней комнаты, когда Джонни показался в приемной.

– Да, очень запоздал, – сказал Джонни и, взяв свечку, прошел мимо нее, не сказав ни слова.

– Слышали ли вы, что молодой Имс гостит в гествикском господском доме?

Так как это были первые слова, которые сквайр сказал мистрис Дель, в то время, когда она с дочерями своими явилась в Большой дом, после обедни в первый день Рождества, то было довольно очевидно, что известие о приезде Джонни произвело на него некоторое впечатление.

– В гествикском господском доме! – сказала мистрис Дель. – Скажите пожалуйста! Слышала, Белл? В гору, в гору пошел мастер Джонни!

– Разве вы не помните, мама, – сказала Белл, – что он помог лорду Дегесту в его приключении с быком.

Лили, помнившая все фазисы последнего своего свидания с Джоном Имсом, ничего не сказала, но почувствовала в душе какую-то боль при одной мысли, что он так близко от нее и в такое время. Ей нравилось, что он приходил к ней проститься и рассказал все, что было на душе. После сцены в саду она уважала его больше прежнего. Но теперь она считала бы себя обиженною, если бы он явился к ней при таких обстоятельствах.

– Я никак не думал, что лорд Дегест выкажет так много признательности за такую пустую услугу, – сказал сквайр. – Как бы то ни было, завтра я еду к нему обедать.

– И повидаться с молодым Имсом? – спросила мистрис Дель.

– Да, в особенности повидаться с молодым Имсом. По крайней мере, он убедительно меня просил приехать и при этом объявил, что у него будет молодой человек, о котором идет речь.

– Бернард тоже едет?

– Нет, я не поеду, – отвечал Бернард. – Завтра я обедаю у вас.

В уме Лили мелькнула неясная идея, что в приглашении сквайра что-нибудь непременно должно относиться до нее. Но эта идея так же быстро исчезла, как и появилась, оставив за собою неприятное чувство. Бывают болезни, при которых страдает весь организм. Стоит только прикоснуться или даже показать вид, что вы намерены прикоснуться к пациенту, и он закричит от боли, как будто у него изранено все тело. То же самое бывает и с душевными болезнями. Такая скорбь, в какой находилась бедная Лили, производит в сердце боль во всех его частях и заставляет страдальца постоянно страшиться новых ран. Лили терпеливо несла свой крест, но тем не менее он тяготил ее при каждом повороте, потому собственно, что у нее доставало силы ходить под его тяжестью, как будто она не несла этого ига. Что бы ни случилось с ней самой, о чем бы ни говорили в ее присутствии, все имело некоторую связь с ее горьким положением. Так и теперь, ее дядя отправлялся повидаться с Джонни Имсом в доме лорда Дегеста, следовательно, там непременно будут говорить о ней, а разговор подобного рода был для нее убийствен.

Время после обеда прошло не очень весело. Пока люди находились в столовой, обед шел совершенно так, как идут и другие обеды, с тою только разницею, что если за столом сидят свои родные, то между ними допускается частица лицемерия. За обедом из смешанного общества люди могут употреблять в присутствии Ричарда и Вильяма те же самые слова, которые они употребили бы, если бы тут ни было ни Ричарда, ни Вильяма. В таком обществе никто не высказывает своих сокровенных мыслей. Но когда соберутся родные и близкие друзья, то разговор невольно становится сдержанным, пока не удалится прислуга.