Энтони Троллоп - Домик в Оллингтоне

– Я вовсе и не думаю.

– Я уверен. Виккерс, мистер Имс обедает со мной.

– Слушаю, милорд.

– Он потерял шляпу на средине моего выгона. Пусть человека три или четыре сходят за ней.

– Три или четыре человека, милорд!

– Да, три или четыре человека. С быком моим делается что-то не совсем хорошее. Да позови какого-нибудь мальчика, пусть он возьмет лошадь и свезет записку в Гествик к мистрис Имс. Ах, как хорошо, теперь мне гораздо легче, – сказал граф, поставив на стол стакан, из которого утолял жажду. – Пишите теперь записку, а потом отправимся посмотреть фазанов, до обеда.

Виккерс и лакей догадывались, что что-нибудь случилось необыкновенное, потому что граф особенно хлопотал на счет обеда. Он был очень взыскателен и любил, чтобы гости являлись к его обеду одетые согласно требованиям современной моды, он сам никогда не садился за стол, даже без гостей, не заменив свой утренний, далеко не блестящий наряд парой черного платья, с белым галстуком, оставлял свои старые охотничьи серебряные часы, которые носил в течение дня на засаленной ленточке, накинутой на шею, и надевал небольшие золотые часы с цепочкой и печатями, которые целый вечер болтались над его жилетом. Однажды как-то доктор Груфен был приглашен к нему на обед. «На котлету холостяка, – говорил граф, – кроме меня, не будет ни души». Груфен явился к обеду в цветных панталонах, и после того ни разу не был приглашен к обеду в гествикский господский дом. Все это Виккерс знал очень хорошо, а теперь милорд привел обедать молодого Имса в лохмотьях, которые висели на нем более чем полунеприлично, как выразился Виккерс в кругу своей собратии в лакейской. Поэтому все догадывались, что, должно быть, случилось что-нибудь необыкновенное.

– Я знаю, – говорил Виккерс, – тут было что-то с быком, но бык так не мог перервать ему платье.

Имс написал к матери записку, в которой говорил, что имел приключение с лордом Дегестом и что его сиятельство принудил его отобедать с ним: «Я в клочки изорвал панталоны, – прибавил он в постскриптуме, – и потерял свою шляпу, все прочее обстоит благополучно».

Он вовсе не знал, что лорд Дегест отправил к мистрис Имс коротенькую записку от себя.

«М. Г. (мы приводим здесь вполне содержание записки графа).

Ваш сын, благодаря Провидению, спас мою жизнь. Как это было, я предоставляю ему самому рассказать вам. Он был так добр, что проводил меня до дому и воротится в Гествик после обеда с доктором Крофтсом, который тоже обедает здесь. Поздравляю вас с сыном, одаренным таким хладнокровием, присутствием духа и добрым чувством.

После этого лорд Дегест и Джонни Имс отправились смотреть фазанов.

– Знаете ли, что, – сказал граф, – я бы вам советовал заняться охотой. Это удовольствие принадлежит джентльмену, который в состоянии держать дичь в своем поместье.

– Но, милорд, вы знаете, что я постоянно живу в Лондоне.

– Нет, неправда. В настоящую минуту вы не в Лондоне. Вы всегда имеете каникулы. Если вы вздумаете поохотиться, помните, что в моем поместье вы можете распоряжаться как в своем собственном. Это несравненно лучше, чем спать под деревьями. Ха-ха-ха! До сих пор не могу понять, что принудило вас расположиться там. В тот день вы, кажется, не имели дела с быком?

– Нет, милорд. Тогда я даже не видел быка.

– Прекрасно, вы понимаете, что я намерен сказать вам. Когда я говорю о чем-нибудь, то прежде всего подумаю об этом. Вы можете стрелять здесь, сколько вам угодно, если только вздумаете поохотиться.

Полюбовавшись фазанами, они бродили по парку, пока граф не сказал, что пора одеваться к обеду.

– Вам не надо одеваться. Но, во всяком случае, вы можете вымыть руки и отделаться от крови. Я буду в малой гостиной за пять минут до семи и надеюсь там увидеть вас.

За пять минут до семи граф Дегест пришел в малую гостиную и нашел там Джонни, сидевшего за книгой. Граф был чем-то озабочен, обнаруживал некоторое волнение и вообще казался человеком, которому предстояло совершить непривычный подвиг. Он держал что-то в руках и при входе в гостиную во всех своих движениях был связан. На нем, по обыкновению, надет был черный фрак, черные панталоны и белый галстук, но золотая цепочка не красовалась уже на его жилете.

– Имс, – сказал он, – я хочу, чтобы вы приняли от меня маленький подарок, на намять нашего подвига с быком. Он будет напоминать вам об этом подвиге, когда, быть может, меня не станет на этом свете.

– О, милорд…

– Это мои любимые часы, которые я носил несколько времени, у меня есть другие… двое или трое… там где-то наверху. Вы не должны отказать мне. Я терпеть не могу, когда мне отказывают. Тут две или три печати, которые я тоже носил. Я снял только печать с моим гербом, которая для вас бесполезна, а мне необходима. Ключа у этих часов нет, они заводятся колечком – вот так. – И граф показал, как нужно обращаться с этой игрушкой.

– Вы приписываете сегодняшнему происшествию большое значение, – сказал Имс с расстановкой.

– Нет-нет. Я очень мало думаю об этом. Я знаю, что делаю. Положите эти часы в карман до приезда доктора. Да вот и он скачет, я слышу его лошадь. Зачем он не приехал в экипаже, тогда бы мог отвезти вас домой.

– Я умею хорошо ходить пешком.

– Я устрою это дело. Слуга отправится на лошади Крофтса и воротится назад в фаэтоне. Как поживаете, доктор? Полагаю, вы знаете Имса? Пожалуйста не смотрите на него так пристально. Нога у него не повреждена, повреждены только панталоны.

Вслед за этим граф рассказал приключение с быком.

– Теперь Джонни сделается героем в нашем городе, – сказал Крофтс.

– Да, я боюсь только, что он всю славу этого подвига припишет себе, тогда как я боролся вдвое дольше его. Я вам вот что скажу, молодые люди, когда я добрался до ворот, то думал, что у меня не станет больше духу перелезть через них. Юноше двадцати двух лет легко проскочить сквозь живую изгородь, но когда человеку стукнуло шестьдесят, так он призадумается при подобном подвиге. Обед, кажется, готов. Готов и я. Я совсем забыл, доктор, что сегодня мне нужно соблюдать диету. Впрочем, после боя с быком, я думаю, всякому захочется пообедать.

Вечер прошел без особенного удовольствия, и я, к сожалению, должен сказать, что граф, после чашки кофе сейчас же заснул. Во время обеда он был очень любезен с обоими гостями, но к Имсу оказывал необыкновенное расположение, шутил с ним и вообще обращался с некоторою фамильярностью. Он смеялся над ним, припомнив, как застал его спящим под деревом.

– Имс был тогда такой унылый, что я сейчас же подумал: верно влюблен, – сказал граф, обращаясь к доктору.

Он просил Джонни сказать имя своей возлюбленной.