Энтони Троллоп - Домик в Оллингтоне

– Скажите мне все сразу, – повторила Лили.

Но какими словами могла мать передать ей содержание письма?

– Лили, – сказала она, встав с места и оставив оба письма на кушетке: из них адресованное на имя Лили было спрятано под носовым платком, а другое, прочитанное, лежало развернутым и на виду. Мистрис Дель взяла обе руки дочери в свои руки, посмотрела ей в лицо и сказала: – Лили, дитя мое!

Больше она ничего не могла сказать, рыдания заглушили ее слова.

– Разве это от него, мама? Могу я прочитать? Надеюсь, он…

– Да, это от мистера Кросби.

– Неужели он болен, мама? Не мучьте меня, скажите мне сразу. Если он болен, я поеду к нему.

– Нет, нет, моя милочка, он не болен. Но подожди… не читай еще. О, Лили! В этом письме заключаются дурные вести, весьма дурные вести.

– Мама, если он не в опасности, то я могу прочитать. Дурные вести относятся до него или только до меня?

В этот момент служанка постучала в дверь и, не дождавшись ответа, вполовину отворила ее:

– Извините, внизу мистер Бернард желает переговорить с вами.

– Мистер Бернард! Попроси мисс Белл принять его.

– Мисс Белл уже с ним, но он говорит, что ему непременно нужно видеться с вами.

Мистрис Дель чувствовала, что ей нельзя оставить Белл одну. Она не могла взять с собой письма и в то же время не могла оставить дочь свою при раскрытом письме.

– Я не могу с ним видеться, – сказала мистрис Дель. – Спроси, что ему угодно. Скажи, что в настоящую минуту я не могу спуститься вниз.

Служанка удалилась, и Бернард передал Белл свое поручение.

– Скажите, Бернард, что это значит? – спросила Белл. – Не случилось ли чего-нибудь дурного с мистером Кросби?

Бернард в немногих словах рассказал все и, понимая, почему его тетка не вышла к нему, отправился назад в Большой дом. Белл, пораженная таким известием, бессознательно села за стол и, положив на него локти, поддерживала руками свою голову.

«Это убьет ее, – говорила она. – Лили, моя бедная, милая, дорогая Лили! Это решительно убьет ее».

Мать между тем оставалась с дочерью, горестное известие еще не было сообщено.

– Мама, – сказала Лили, – что бы там ни было, но я должна знать это. Я начинаю угадывать истину. Вам больно передать ее. Позвольте. Могу ли я сама прочитать его?

Спокойствие Лили изумляло мистрис Дель. Нельзя было не думать, что Лили угадывала истину, иначе она не обнаруживала бы такой твердости духа, слезы в глазах ее как будто высохли.

– Ты можешь прочитать, но прежде я должна рассказать тебе его содержание. О дитя мое, родное мое дитя!

В это время Лили склонилась к постели, и ее мать остановилась перед ней и начала ее ласкать.

– В таком случае расскажите мне, – сказала она. – Впрочем, я знаю, в чем дело. На свободе, вдали от меня, он передумал о браке и находит, что это не должно быть так, как мы полагали. Я предлагала ему до отъезда взять назад свое слово, и теперь он убедился, что лучше принять предложение. Так ли это, мама?

Мистрис Дель ничего не сказала в ответ, но Лили понимала по выражению ее лица, что это совершенно так.

– Он мог бы написать мне самой, – сказала Лили с особенной гордостью. – Мама, пойдемте завтракать. Значит, мне он ничего не прислал?

– К тебе есть записка. Он просит, чтоб я ее прочитала, но я ее не распечатала. Вот она.

– Дайте ее мне, – сказала Лили почти сердито. – Позвольте мне прочитать его последние слова ко мне.

И Лили взяла записку из рук матери.

«Лили, – говорилось в записке, – ваша мать расскажет вам все. Прежде чем вы прочитаете эти немногие слова, вы узнаете, что доверялись человеку, не заслуживающему ни малейшего доверия. Я знаю, что вы будете презирать меня. Не смею даже просить у вас прощения, понадеюсь, что вы позволите мне молиться о вашем счастье. А. К.».

Лили прочитала эти слова, не изменяя своего положения. Потом она встала, подошла к стулу и села на него спиной к матери. Мистрис Дель тихонько пошла вслед за ней и стала позади стула, не смея говорить с несчастной дочерью. С запиской Кросби в руке Лили просидела минут пять, устремив взоры в открытое окно.

– Я не буду презирать его, я прощаю ему, – сказала она наконец, стараясь владеть своим голосом и почти не обнаруживая признаков, что не может успеть в своей попытке. – Мне больше нельзя писать к нему, но вы, мама, напишите и скажите ему, что я прощаю его. Теперь пойдемте завтракать.

Сказав это, Лили встала со стула.

Мистрис Дель боялась начать разговор: до такой степени было невозмутимо спокойствие Лили, до такой степени было строго и неподвижно выражение ее лица. Она не знала, каким образом выразить свое сожаление или сочувствие, в выражении сожаления, по-видимому, не представлялось ни малейшей надобности, не требовалось даже и сочувствия. Кроме того, она не могла понять всего, что говорила Лили. Что хотела она выразить фразой: «Я предлагала ему взять назад свое слово»? Неужели между ними до отъезда его поселилась ссора? В письме своем Кросби не намекал на это. А все-таки мистрис Дель не смела пуститься в расспросы.

– Ты на меня наводишь страх, Лили, – сказала мистрис Дель. – Твое спокойствие ужасает меня.

– Милая мама! – И бедная девушка улыбнулась, обняв свою мать. – Вам нет надобности бояться за мое спокойствие. Мне хорошо известна вся истина. Я несчастлива, очень несчастлива. Самые светлые, самые отрадные надежды моей жизни разрушились, мне уже никогда не видеть того, кого я люблю более целого мира!

Сердце бедной Лили переполнилось, и она зарыдала в объятиях матери.

Ни одного слова, выражавшего гнев, не было произнесено против виновника всего этого горя. Мистрис Дель чувствовала, что у нее недостает достаточной твердости, чтобы выразить свои гнев, а тем более не была способна на это бедная Лили. Она, впрочем, не прочитав его письма, не знала, до какой степени простиралась нанесенная обида.

– Дайте же мне его письмо, мама, – сказала она. – Ведь рано или поздно, но вы должны это сделать.

– Не теперь, Лили, подожди немного. Я все сказала тебе, все, что нужно тебе знать в настоящее время.

– Теперь, мама, непременно теперь. – И нежный серебристый голос Лили снова сделался суровым. – Я прочитаю его, и затем всему конец.

Мистрис Дель передала письмо, и Лили молча его прочитала. Мать хотя и стояла поодаль, но пристально следила за малейшим изменением в выражении лица своей дочери. Лили сидела на постели, поддерживая рукой свою голову, так как письмо лежало перед ней на подушке. Из ее глаз текли слезы, и от времени до времени она прекращала чтение, чтобы отереть глаза. Рыдания Лили были весьма внятны, но она довольно спокойно продолжала чтение, пока не дошла до той строки, где Кросби говорил, что дал слово жениться на другой. Мистрис Дель заметила при этом, что Лили вдруг остановилась и что по всем ее членам пробежала судорожная дрожь.