Ричард Йейтс - Одиннадцать видов одиночества

Как-то она, например, сказала, что теперь нам, вообще-то, следовало бы пригласить их с Роуз к себе, и я ответил, чтобы она не валяла дурака. Заявил, что даже они сами наверняка от нас этого не ждут, а когда она спросила почему, раздраженно объяснил ей, не особенно стесняясь в выражениях, что классовые барьеры все равно непреодолимы и что нет смысла делать вид, что мы когда-нибудь на самом деле сможем дружить с Сильверами или что они на самом деле этого хотят.

В другой раз, под конец удивительно скучного вечера, когда мы пошли в ресторан, куда часто ходили до женитьбы, и в течение часа не могли придумать, о чем бы поговорить, она попыталась спасти положение романтическим жестом. Подняв бокал, она наклонилась ко мне через стол:

— За то, чтобы Берни продал твой последний рассказ в «Ридерс дайджест»!

— Ага, — сказал я. — Конечно. Размечталась.

— Ну что ты такой мрачный? Ты же знаешь, что это не сегодня завтра произойдет. Получим кучу денег, поедем в Европу и все такое.

— Шутишь?

Мне вдруг стало ужасно противно, что умная, образованная женщина даже в XX веке может быть такой наивной, а то, что этой женщине еще и случилось быть моей женой и я должен теперь до конца жизни подыгрывать этой простоватой наивности, в тот момент вообще показалось мне невыносимым.

— Может, пора уже немного повзрослеть? Не думаешь же ты всерьез, что эту халтуру можно куда-нибудь продать? — И я, должно быть, посмотрел на нее примерно так же, как Берни глядел на меня, когда спрашивал, неужели я правда думал, что он платит двадцать пять за один рассказ. — Неужели ты правда так думаешь?

— Да, — сказала она, опуская стакан. — Ну или по крайне мере думала. Мне казалось, ты и сам в этом уверен. Но если нет, то не кажется ли тебе, что продолжать работать на него как-то цинично и не очень честно?

Всю дорогу до дома она не хотела со мной разговаривать.

Причина на самом деле была, наверное, в том, что к этому моменту у нас обоих возникли куда более серьезные проблемы. Во-первых, мы только что узнали, что Джоан беременна, а во-вторых, мое положение в «Юнайтед пресс» близилось к окончательному погашению — что твои облигации с соответствующим фондом.

Восемь часов, которые я ежедневно проводил в отделе финансов, давно превратились в медленную пытку: чем дальше, тем больше я ждал, что мои начальники выяснят наконец, как мало я понимал в том, чем занимаюсь; и как бы отчаянно мне ни хотелось освоить все, что я должен был уметь изначально, учиться было уже глупо. С каждым днем голова моя все ниже клонилась к громыхающей печатной машинке в ожидании, когда на нее опустится топор: замначальника отдела вежливо тронет меня за плечо и тихо скажет: «Боб, зайди ко мне на минутку, пожалуйста», — и каждый день, когда этого не происходило, казался какой-никакой, но победой.

В начале декабря после одного из таких дней я тащился домой от метро по Двенадцатой Западной улице, едва переставляя ноги, как семидесятилетний старик; в какой-то момент я вдруг заметил, что по дороге рядом со мной уже квартала полтора тихо катится такси. Машина была бело-зеленого цвета, а за ветровым стеклом сияла огромная улыбка.

— Боб! Что с тобой такое? Просто задумался или что? Ты же здесь живешь?

Он припарковался у обочины и вышел. Первый и последний раз я видел его в рабочей одежде: саржевая фуражка, свитер с пуговицами, к поясу пристегнуто колоннообразное приспособление для сортировки мелочи; когда он подал мне руку, я впервые увидел, что кончики пальцев у него покрыты серым, слегка даже блестящим налетом от монет и купюр, которые он целый день принимал и раздавал пассажирам. Вблизи, улыбайся не улыбайся, вид у него был такой же измученный, как и у меня.

— Заходи, Берни.

Его, похоже, сильно удивили покосившаяся дверь в парадную и грязная лестница, равно как и пустота нашей единственной большой комнаты, на чисто выбеленных стенах которой красовались одни афиши. Да и стоила она, наверное, меньше половины того, что они с Роуз платили у себя на окраине. Помню, я даже ощутил какую-то мрачную богемную гордость в связи с тем, что он все это заметил; наверное, из некоего внутреннего снобизма я полагал, что Берни Сильверу не мешало бы знать, что умные тоже бывают бедными.

Имбирного эля у нас не было, и он сказал, что стакан воды его вполне удовлетворит, так что устроить ему какой-то особенный прием не получилось. Потом, когда я вспоминал об этом, меня особенно беспокоило, насколько скованно он держал себя с Джоан, — кажется, он так ни разу и не посмотрел ей в лицо; неужели все из-за того, что мы так и не пригласили их к себе, недоумевал я. Почему в таких ситуациях жен едва ли не всегда винят за то, в чем с той же вероятностью могут быть виноваты мужья? Но может, в ее присутствии он больше стеснялся своей рабочей одежды. Или, тоже возможно, ему никогда не приходило в голову, что такая красивая и образованная женщина может жить в такой нищете, и ему было за нее неловко.

— Так вот, Боб, почему я зашел-то. Пробую новые подходы.

И пока он объяснял, я начал подозревать — больше по взгляду, чем по словам, — что в реализации его долгосрочной строительной программы произошел какой-то чудовищный сбой. Может, знакомый издатель доктора Корво высказался наконец начистоту, заявив, что нашим материалам ничего не светит, а может, самому доктору Корво все это надоело; может, было какое-то катастрофическое и окончательное известие от Уэйда Мэнли или, что еще катастрофичнее, от представляющего его интересы агентства. Или, может, просто Берни так устал после рабочего дня, что никакой стакан воды не поможет; как бы то ни было, он пробовал новые подходы.

Слышал ли я когда-нибудь о Винсенте Джее Полетти? Причем имя это он мне назвал с таким видом, будто был абсолютно уверен, что никакого впечатления оно на меня не произведет, и тут же добавил, что Винсент Джей Полетти — демократ, депутат законодательной ассамблеи штата от того самого округа в Бронксе, где голосует Берни.

— Так вот, это человек, — продолжал Берни, — который делает все, что в его силах, чтобы помочь людям. Поверь мне, Боб, он это делает не для того, чтобы снова избраться. Он настоящий слуга народа. А кроме того, он делает головокружительную карьеру в партии. Уже понятно, что он станет нашим следующим конгрессменом. Поэтому у меня такая идея, Боб. Сделаем мою фотографию — у меня есть приятель, который снимет забесплатно, — с заднего сиденья такси: я сижу за рулем, оборачиваюсь и вот так улыбаюсь. Понимаешь, да?

Продолжая мне улыбаться, он вывернул плечи в сторону, чтобы показать, как все это будет выглядеть.

— Напечатаем эту фотографию на обложке брошюры. Название брошюры, — и он начертил его большими буквами в воздухе, — название буклета будет такое: «Берни не обманет». Да? Теперь. В самой брошюре будет рассказ — точно такой же, как те, что ты пишешь, только на этот раз немножко другой. На этот раз я буду рассказывать, почему в Конгрессе нам нужен именно Винсет Джей Полетти. Но там не должно быть никаких политических доводов, Боб, это не годится. Я имею в виду какую-то реальную историю.