Иван Катков - Еще один день [СИ]

— Пока что нет, но хочу сделать предложение, — радостно сообщил он, — мы с Ириной долго общались в сети, на православном форуме.

— Так ты не видел ее, что ли?

— Почему не видел, фотки присылала. Мы хоть и верующие, но не ретрограды, идем в ногу со временем.

— А, ну тогда молодцы, поздравляю.

Проползли мимо какого-то полустанка с кирпичной постройкой и ржавым покосившемся ограждением.

Руслан признался, что раньше был мусульманином, но отрекся от веры. О причинах умолчал, ловко соскочив на другую тему. Взахлеб рассказывал о боге и христианском смирении. Потом стал впаривать какие-то брошюры. Чтобы отвязался, я, не глядя, сунул их в карман и забрался на верхнюю полку. Не смотря на это, Руслан продолжил свою проповедь. Говорил он теперь сам с собой, обращаясь в пространство.

Раздался громкий смех пожилого башкира. Он снова обыграл свою жену в карты.

Прибыли в Ярославль в одиннадцать вечера. Слышались протяжные гудки. Из вокзального громкоговорителя вещал сдавленный женский голос. На платформе суетились редкие встречающие.

— Ну что, попутчик, будем прощаться? — проповедник убрал сланцы в сумку-тележку и надел куртку.

— Счастливо, невесте привет, — я пожал его ладонь.

— У тебя все будет хорошо, — пообещал Руслан, — только не забывай молиться.

Волоча за собой сумку, он стал протискиваться к выходу.

Минут через десять поезд тронулся. Свет от фонарей заскользил по стеклам. Вагон мягко покачивался, слышался размеренный перестук колес. Меня сморило в сон.

Снилась мне Ольга Викторовна. Она была в образе библейского пророка Моисея. С растрепанной седой бородой, с посохом, в длинном сером хитоне и кожаных сандалиях. Высоко поднимая колени, она скакала вокруг огромной золотой статуи синицы посреди пустыни. Рядом стоял на коленях Зяблик. Он рыдал и хлестал по своей спине плетью с металлическими наконечниками. Спина была лилового цвета, многочисленные сеченые раны кровоточили.

Брат встретил меня на перроне. Падал мокрый снег. Часы на здании вокзала показывали десять тридцать утра. Люди то и дело задевали меня тяжелыми сумками.

Женя изменился. Пополнел, светлые волосы на макушке заметно поредели. Мы обнялись, и он перехватил у меня сумку.

— Ну чё, — улыбнулся брат, — шмотьё закинем и прогуляемся? Сколько ты уже в Питере-то не был?

— Мне бы душ принять, а то провонял весь в этом скотовозе.

— Ну это само собой.

Квартира была просторная, с высокими потолками. Под ногами стелился потертый линолеум с еле различимыми витиеватыми узорами.

Брат что-то бросил в микроволновку и поставил таймер. Я принял ванную, переоделся, прошел в кухню, сел за стол.

На обитой вагонкой стене висел небольшой ЖК телевизор. Показывали "Ежика в тумане". Любимый декадентский мультфильм моего детства.

Я отыскал в сумке "цифровик" и мы с братом вышли из дома.

На Дворцовой площади к нам подбежал запыхавшийся толстяк в белом парике под 18 век и лоснящемся камзоле красного бархата. На груди висел бэйджик с надписью "Григорий Орлов". За триста рублей граф предложил сфотографироваться со своей знаменитой спутницей. Екатерина Алексеевна курила в сторонке. На ней была короткая облезлая шубейка и серебристое платье с необъятным подолом. Екатерина улыбнулась нам, хихикнула, и швырнула окурок на сырую брусчатку. Мне показалось, что императрица была пьяна.

— Ну так как? — приставал дотошный самозванец, — всего триста рублей, два снимка за пятьсот, не пожалеете! Не хотите со мной, сфоткайтесь с Екатериной!

— Отвали, — рявкнул брат, — мы коммунисты.

— Понял, — привычно отреагировал граф и поспешил к следующей жертве.

Моложавый азиат в очках снимал на "планшет" Зимний дворец.

Побывали в Кунсткамере, в Михайловском дворце, доехали до Исаакиевского собора.

Брат то и дело меня торопил, нервно поглядывая на часы.

— Ну что, в Эрмитаж? — сказал я, листая фотографии на фотоаппарате.

— Хм, наивный, да туда не пробьешься. Это надо было с утра очередь занимать.

— Хорошо, твои предложения.

— Да есть одна мыслишка…

Подойдя к остановке, Женя вытянул руку.

Остановилась грязно-белая "десятка". За рулем сидел мужчина, лет шестидесяти, в вязаном свитере с высоким горлом. Брат занял место рядом с водителем, я устроился на заднем сиденье. В салоне было накурено, по "Авторадио" передавали новости.

— Нет, — покачал седой головой водитель, — никогда в этой стране порядка не будет без нормального мужика у штурвала.

— А у вас и кандидат припасен? — язвительно спросил брат.

— Да какой там кандидат! Ты только посмотри на эти хари, сынок! Ворье на ворье кругом. Вот в той же Белоруссии, например, порядок. Что уж они, лучше нас, что ли? Нет, те же славяне, братья. А все потому, что там батька, хозяин. Если кто рыпнется, тут же по лбу получит. Его боятся и уважают. А у нас развели бардак. Свободы захотели, мать их!

Приехали на Невский. Женька расплатился, и мы выбрались на холодную промозглую улицу. Где-то в районе Мойки брат заглянул в винный погребок и купил две пластиковые бутылочки белого разливного вина. Одну протянул мне.

— Красное не пью, — объяснил он, — давление.

Отвинтил крышку, слегка стукнул донышком по моей бутылке и сделал большой глоток.

Достал сигареты, закурил.

— Есть тут неподалеку одно местечко душевное, — сказал он, — пиво чешское, живая музыка, зайдем?

— Ну если ненадолго, у меня семинар завтра с утра.

— Как скажешь. Идем.

Бар уютно гудел. Под потолком лениво вращались лопасти вентилятора. В углу стоял бутафорский байк с логотипом "Harley-Davidson" на бензобаке. На низкой сцене выступали музыканты. Один, с длинными волосами, перебирал струны полуакустической гитары. Другой, бритый наголо и с татуировкой на шее, стоял за диджейским пультом. Получался неплохой синтез электроники и гитарной лирики.

Мы расположились у барной стойки. Бармен в черной майке "Ramones" придвинул к нам два бокала светлого пива и блюдце с соленым арахисом, поменял пепельницу. Мы стукнулись бокалами и сделали по длинному глотку. Я забросил в рот орешек.

— Валить тебе надо, Кирюх, из своей клоаки, — сказал Женя, закуривая, — у вас перспектив — ноль. Вот ты сколько получаешь? Если не секрет, конечно.

— Пятнадцать тысяч, — ответил я, вытянув из пачки сигарету.

— Да ты че! У нас вообще таких зарплат нет! Даже бармен вон, и тот, я думаю, тридцатку имеет, и это как минимум. Как ты живешь на эти гроши?

Я пожал плечами. Прикурил от протянутой зажигалки:

— По кабакам не хожу.

— Ой, да причем здесь кабаки, — вздохнул Женя, — ты вообще в курсе, что у нас даже грузчик и тот больше зарабатывает. Гастерам больше платят. А ты в своей деревне копейки считаешь… Разве тебе не обидно? Ты это, давай мозги не канифоль, — он хлопнул меня по плечу, — бери свою Маруню, и приезжайте в Питер. Первое время можете у нас пожить, все равно одна комната пустует.