Иван Катков - Еще один день [СИ]

— Смотри, Паш, как я ее щас! — с азартом прокричал отец и, подсекая, вытянул довольно крупного окуня.

Рыба отчаянно билась в его руках.

— Какой здоровый окунище! — рассмеялся Виктор Олегович, — а ну-ка, Паш, забрось-ка его в садок.

Сын так и сделал.

— Ну что, понял как подсекать? — ласково потрепал его за щеку отец, — а то заладил: "не умею, да не умею". На вот, держи удочку, насади червя и забрось-ка еще раз как следует.

Паша тоскливо посмотрел на отца:

— Пап, а может ну ее, эту рыбалку. Пошли домой. Бабушка уже, наверное, пирог испекла.

— Ладно, уговорил. Домой, так домой, — махнул рукой Виктор Олегович и принялся складывать удочку, — а я то думал, что тебе будет приятно в свой день рождения поймать какую-нибудь рыбешку, а ты…эх.

Отец вручил Паше садок:

— На, держи крепче, нытик.

Они поднялись по песчаному склону и вышли на проселочную дорогу. Щебенка хрустела под ногами. Паша, размахивая садком, еле поспевал за отцом. Из — за фермы с грохотом вырулил желтый молоковоз. Отец вытянул руку. Машина затормозила, подняв пыль. Паша закашлял. Из кабины высунулся усатый мужчина в грязно-белой панаме.

— Вам куда? — прикурил шофер.

— До Звягинцева подбросишь? — спросил Виктор Олегович.

— Прыгайте.

Молоковоз дернулся и резко тронулся. В кабине пахло табаком и соляркой. Мухи бились о лобовое стекло. Из-под сиденья вывалилась монтажка и больно врезалась в ногу Виктора Олеговича.

— Да забрось ты ее обратно, — сказал шофер и выпустил носом табачный дым.

Виктор Олегович наклонился и кинул монтажу под сиденье. Водитель докурил, швырнул окурок в окно.

— Ну че, мужики, клюет рыбешка?

Виктор Олегович поднял садок.

— Да-а-а, не густо, — криво улыбнулся шофер и кивнул в сторону мальчика:

— Сын?

— Угу.

— Звать как?

— Павлом.

— А годков сколько?

— Девять, сегодня исполнилось, — сказал отец и приобнял сына.

Паша дернул плечом, покраснел и уставился в окно.

— Ну с праздничком тебя, малец! — дружелюбно подмигнул шофер.

— Спасибо, — не отрываясь от окна, пробубнил Паша.

За окном сменяли друг друга пейзажи. Молоковоз промчался мимо затона, Тихого озера, оставил позади полуразрушенную фабрику.

Пожав руку шоферу, рыбаки выбрались из машины и зашагали к дому. В палисаднике развешивала белье Нина Семеновна.

— О-о-о-о! Пришли рыболовы! — всплеснула она руками, — ну как порыбачили?

Виктор Олегович обнял жену:

— Ты посмотри, Нинуль, какого окуня наш именинник пымал!

— Батюшки! Какой молодец! Иди, мой дорогой, я тебя чмокну.

Мать наклонилась и поцеловала Пашу в щеку. Он утер лицо ладонью.

— Ну что, Павел Викторыч, — шутливо сказала мать, — завялим твоего окуня?

— Неа, — мотнул головой Паша, — лучше зажарим.

Виктор Олегович направился к сараю убрать снасти.

— Хо-ро-шо, — Нина Семеновна расправила на веревке розовую наволочку, — а ты, сынок, беги в дом, там тебя баба Настя давно-о-о дожидается.

Мальчик сбросил на крыльце резиновые сапоги, и гулко затопал по пропахшему кошачьей шерстью и комбикормом темному коридору.

В задней комнате он увидел покрытый белой скатертью широкий стол. На столе был яблочный пирог, вареная картошка с укропом, печеная курица, тонко нарезанные ломтиками ветчины на тарелке, шампанское и бутыль вишневой наливки.

Бабушка возилась на кухне у плиты.

— Бабуль, мы вернулись! — кинулся в объятия бабушки Паша.

— Тихонько, Павлюсь, не зашиби меня. Ну ладно, мой ручки, давай, и садись за стол.

Она сняла с крючка полотенце и набросила на его плечо.

— А где же мама с папой?

— Ща придут, ба.

Сполоснув руки, мальчик прошел в комнату, стащил с тарелки кусок ветчины и юркнул в зал. Там он включил телевизор и плюхнулся на диван.

Пришли родители. Отец успел переодеться в белую рубашку с коротким рукавом. Мать шуршала вечерним платьем с блестками.

Пашу пригласили к столу.

— Дорогой сынок! — поднялся с бокалом шампанского отец, — от всего сердца поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе всего самого наилучшего! А это тебе от нас с мамой! — Виктор Олегович протянул Паше небольшой сверток.

Он нетерпеливо сорвал подарочную упаковку. Под ней оказалась записная книжка с красной глянцевой обложкой.

— Спасибо, — пожал плечами мальчик.

— Туда, Павлунь, ты запишешь все свои заветные мечты и они обязательно сбудутся! — сказала мама и пригубила шампанского.

Вечером, лежа в кровати, Паша раскрыл свой подарок и торопливо записал: "Хочу скейтборд, баскетбольный мяч и чтобы папа перестал трогать мой писюн".

Мальчик отложил записную книжку, погасил ночник и через минуту уснул.

Больше двух месяцев я сидел без работы. Каждое утро просыпался от недовольного бормотания жены.

— У всех мужики как мужики, — доносился ее сонный голос из кухни, — один этот — дармоед несчастный.

Я не обижался. Она была права. Я нигде не задерживался больше чем на полгода. Шесть месяцев — это мой предел. Нормальная история для дебошира, прогульщика или пьяницы. Но я не прогуливал, выпивал редко, а уж дебошир был совсем никудышный. Я пережил сокращение штата, служебное несоответствие, истечение срока договора. Много чего, всего и не упомнишь.

— Все, хватит ляжки тянуть, — однажды заявила Маринка.

Она недобро приблизилась ко мне и кинула на стол огрызок тетрадного листа с телефонным номером.

— Что это? — спросил я.

— Чтобы завтра с утра позвонил. Компания "Синицы". Они мясом торгуют и пельмени производят. Им, вроде как, пиарщик нужен…

Через пару дней меня пригласили на собеседование. Я сел в маршрутку и доехал до площади Революции. Затем прошел вниз по улице, и оказался у синего двухэтажного здания, огороженного кирпичным забором. Из ворот выезжала "ГАЗель" с надписью "ООО Синицы" на фургоне-холодильнике.

— Куда? — спросил толстый охранник на проходной.

— На собеседование, — нагнувшись к стеклянному окошку, ответил я.

— Паспорт.

Он быстро записал мои данные в потрепанный журнал.

— Второй этаж, — охранник вернул паспорт и открыл турникет.

Поднявшись по крутой металлической лестнице, я отыскал отдел кадров. Красотка в голубых джинсах всучила мне какие-то листки и усадила за столик в коридоре. Это оказался тест на IQ.

— Отвечайте, через полчаса подойду.

Я полистал сшитые степлером страницы. Сорок заданий. Одно веселей другого. Особенно порадовало: "Если бы я мог жить нормальной половой жизнью, то…", или "если бы я не страдал психическими отклонениями, то…"

Наспех ответив, я отложил тест.

У двери отдела кадров увидел плакат, неумело нарисованный акварелью. Желтобрюхая синица на заснеженной еловой ветке. Символ компании. Креативно.