Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

– Послушай, Каролина…

– Если бы, по крайней мере, ты честно мне сказал, чем ты сегодня занимался!.. Ты просто меня плохо знаешь: я буду паинькой, а ты мне скажи все как есть!.. Я тебя заранее прощаю, что бы ты ни сказал.

Адольф до брака имел связи с женщинами; он слишком хорошо знает, чем кончаются подобные признания, и потому говорит:

– Хорошо, я тебе все скажу…

– Ну наконец-то! Умница!.. Я буду любить тебя только сильнее!

– Я провел три часа…

– Я так и знала… у госпожи де Фиштаминель?..

– Нет, у нашего нотариуса, который нашел мне покупателя; но мы так и не сговорились: он хочет купить загородный дом со всей обстановкой; а после я отправился к Брашону, чтобы узнать, сколько мы ему должны…

– Ты на ходу сочиняешь этот роман!.. Посмотри мне в глаза!.. Я завтра съезжу к Брашону.

Адольф нервно вздрагивает.

– Старое чудовище! У тебя еще хватает наглости смеяться!

– Я смеюсь над твоим упрямством.

– Я завтра поеду к госпоже де Фиштаминель.

– Ради Бога! Езжай куда хочешь!..

– Грубиян! – вскрикивает Каролина и выходит из комнаты, утирая слезы.

Отныне загородный дом, о котором Каролина так страстно мечтала, – не что иное, как дьявольское изобретение Адольфа, западня для козочки.

Убедившись, что переспорить Каролину невозможно, Адольф предоставляет ей говорить все что угодно.

Два месяца спустя он продает за семь тысяч франков виллу, которую купил за двадцать две! Но все-таки он с прибылью: теперь он знает, что и загородный дом – не то, что нравится Каролине.

Дело становится серьезным: на гордыне и чревоугодии, двух монашеских грехах, сыграть не удалось! Природа со всеми своими рощами, лесами и долинами, с парижской Швейцарией и искусственными реками заняла Каролину от силы на полгода. Адольф готов отречься от власти и взять на себя роль Каролины.

Однажды утром Адольф принимает судьбоносное решение позволить Каролине самой отыскать то, что ей нравится. Он отдает ей бразды домашнего правления со словами: «Делай что хочешь». Он заменяет самодержавную систему конституционной, абсолютную супружескую власть – ответственным министерством. Этот знак доверия – предмет тайных мечтаний, маршальский жезл всех женщин. В этом случае женщина становится, как говорят в народе, всему голова.

В первые несколько дней Адольф блаженствует так, как не блаженствовал даже во время медового месяца. Он ведет жизнь сладкую, даже чересчур сладкую. Жена готова заботиться о нем и его ублажать, готова подольщаться и ластиться к нему, она выдумала бы новые ласки, когда бы все брачные сласти не были изобретены еще в земном раю. Месяц спустя положение Адольфа сходно с положением ребенка в конце первой недели года. Поэтому Каролина начинает говорить – не словами, но действиями, жестами, мимикой: «Уж не знаю, как еще угодить мужчине!»

Вверить жене бразды правления – мысль довольно обыкновенная и не заслуживала бы определения «судьбоносная», употребленного в начале этой главы, если бы ей не сопутствовала другая мысль – о низложении Каролины. Адольфа пленила эта мысль, овладевающая всеми людьми, с которыми стряслась какая-нибудь беда, – испытать, как далеко может зайти зло, дать огню полыхать сколько угодно и при этом быть уверенным или по крайней мере надеяться, что в любую минуту сможешь его погасить! Это любопытство владеет нами от колыбели до могилы. Итак, пережив апогей своего супружеского блаженства, Адольф, устроивший комедию в своем собственном доме, проходит через следующие периоды.

Все идет слишком хорошо. Каролина купила прелестные тетрадочки для записи расходов и прелестную шкатулку для хранения денег, она во всем угождает своему Адольфу, блаженствует от его похвал, обнаруживает множество вещей, которых недоставало в хозяйстве, и желает сделаться несравненной хозяйкой дома. Адольф, сам себя назначивший cудьей, ни к чему не может придраться.

Туалет его содержится в полном порядке. Сама Армида не выказывала такой нежной предупредительности, как Каролина [606]. Адольфу, этому фениксу среди мужей, даже смазывают ремень, на котором он правит свои бритвы. Старые подтяжки ему заменяют новыми. Петлица его никогда не пустует. Белье безупречно, как у духовника, которому богомолка исповедуется в мелких грешках. На носках ни единой дырки.

За столом ему подают блюда, отвечающие всем его вкусам и прихотям: он толстеет!

Чернильница его неизменно полна чернил, а губка всегда влажная. Ему решительно не на что жаловаться, он не может даже сказать, как Людовик XIV: «Мне едва не пришлось ждать!» [607]Наконец, ему по всякому поводу сообщают, что он душка . Он вынужден даже журить Каролину за то, что она слишком мало думает о себе. Каролина берет этот нежный упрек на заметку.

За столом картина меняется. Все страшно дорого. Овощи стоят непомерных денег. Дрова как будто из-за моря привозят. А что до фруктов, их вообще могут себе позволить только принцы, банкиры и знатные господа. Десерт – чистое разорение. Адольф частенько слышит, как Каролина спрашивает у госпожи Дешар: «Как же вы сводите концы с концами?..» После чего на ваших глазах происходят совещания о наилучших способах надзирать за кухарками.

Кухарка, поступившая к вам в дом раздетой, разутой и бесталанной, является просить расчет в синем мериносовом платье, вышитой косынке и миленьких хлопчатых чулках, в ушах у нее жемчужные сережки, ноги обуты в добротные кожаные башмаки. Она покидает вас с двумя сундуками добра и счетом в Сберегательной кассе [608].

Каролина сетует на безнравственность народа; она утверждает, что слуги нынче пошли слишком образованные и чересчур хорошо умеют считать. Время от времени с ее уст слетают аксиомы вроде нижеследующих: «На все своя наука! – Только те, кто ничего не делает, делают все правильно». Власть ее тяготит. «Мужчинам хорошо: они ведь не занимаются хозяйством. – Женщины изнемогают под грузом мелочей».

Каролина входит в долги. Однако, не желая признавать своих ошибок, она утверждает, что опытность – вещь такая полезная, что за нее не жалко никаких денег. Адольф тайком посмеивается и предвидит катастрофу, которая возвратит ему власть.

Каролина, проникнувшись убеждением, что есть нужно исключительно ради того, чтобы жить [609], потчует Адольфа пищей, достойной отшельника.

Носки у Адольфа изорваны или покрыты лишайниками – плодами торопливой штопки: ведь жене его ни на что не хватает времени. Подтяжки почернели от долгого употребления. Белье старое, и дыры на нем зияют, словно привратник, зевающий у ворот. Если Адольфу нужно уйти по важному делу, он тратит на сборы не меньше часа, разыскивая вещи по всему дому и перебирая их одну за другой в поисках чистой и целой. Зато сама Каролина одета превосходно. У нее прелестные шляпки, мантильи и бархатные ботинки. Она выбрала свой путь и действует согласно правилу: начни с себя. Если Адольф жалуется на контраст между собственным убожеством и великолепием Каролины, та отвечает: «Но ты же сам меня бранил за то, что я ничего себе не покупаю!..»