Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

– Пустяки, – отвечает Каролина, – разве я дорожу жизнью!..

Каролина сидит подле камина рядом с дамой из числа ваших приятельниц, чьим мнением вы особенно дорожите. Вы стоите у окна и беседуете с друзьями; по губам Каролины вы читаете слова: «Так было угодно мужу!», произнесенные тоном юной римлянки, отправляющейся в цирк на заклание. Самолюбие ваше страдает безмерно; вы пытаетесь расслышать, что говорит Каролина, и одновременно продолжаете говорить с гостями, теряете нить разговора, отвечаете невпопад и, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, думаете только об одном: «Что же такое она ей говорит обо мне?»

Обед на двенадцать персон у Дешаров; Каролина сидит рядом c очаровательным юношей по имени Фердинанд, кузеном Адольфа. Между первой и второй переменой блюд речь заходит о семейном счастье.

– Для женщины нет ничего легче, чем быть счастливой, – отвечает Каролина на жалобы одной из присутствующих дам.

– Откройте же нам ваш секрет, сударыня, – учтиво просит господин де Фиштаминель.

– Женщина должна ни во что не мешаться, держаться как старшая служанка или как рабыня, которую содержит хозяин, не иметь своей воли, не делать никаких замечаний – и тогда все идет превосходно.

Произнесено все это горьким тоном и со слезами в голосе, отчего Адольф приходит в ужас и глядит на свою жену в упор.

– Вы забыли, сударыня, о счастливой возможности объяснять причины своего счастья, – говорит он, испепеляя ее взглядом, достойным тирана из мелодрамы.

Довольная тем, что она показала, как ее замучили или вот-вот замучают, Каролина отворачивается, украдкой утирает слезу и говорит: «Счастье неизъяснимо».

Инцидент, как говорят в палате депутатов, остается без последствий, но Фердинанд смотрит на кузину как на жертвенного агнца.

Речь заходит об ужасающем количестве гастритов и безымянных болезней, уносящих жизнь молодых женщин.

«Счастливицы!» – говорит Каролина, словно предвещая собственную смерть.

Теща Адольфа приходит повидать дочь. Каролина говорит: «Гостиная мужа! Спальня мужа!» У нее все принадлежит мужу.

– Признавайтесь, дети мои, – говорит теща, – что у вас случилось? Вы, кажется, на ножах?

– Ах боже мой, – отвечает Адольф, – случилось то, что Каролина получила в свои руки управление хозяйством и с ним не справилась.

– Наделала долгов?..

– Да, любезная маменька.

– Послушайте, Адольф, – говорит теща, дождавшись, чтобы дочь оставила ее с зятем наедине, – хотите, чтобы моя дочь была одета с иголочки, чтобы дома у вас был мир и вам бы это ничего не стоило?..

Попытайтесь вообразить физиономию Адольфа, выслушивающего эту декларацию прав женщины !

Каролина меняет затрапезное платье на великолепный туалет. Она едет к Дешарам: все хвалят ее вкус, богатство тканей, кружева, драгоценности.

– Ах, что за золото ваш муж! – говорит госпожа Дешар.

Адольф, приосанившись, гордо смотрит на Каролину.

– Муж, сударыня?.. благодарение богу, мужу я не стою ровно ничего. Все это у меня от матушки.

Адольф мгновенно отворачивается и заводит беседу с госпожой де Фиштаминель.

Прожив год при абсолютном правлении, Каролина однажды утром кротко осведомляется:

– Ну, друг мой, и сколько ты потратил в этом году?

– Не знаю.

– Так посчитай.

Адольф выясняет, что потратил на треть больше, чем Каролина в свой самый неудачный год.

– А ведь мои туалеты тебе ничего не стоили, – замечает Каролина.

Каролина играет Шуберта. Адольф наслаждается музыкой в прекрасном исполнении; он подходит сказать Каролине спасибо; она плачет.

– Что с тобой?

– Ничего… нервы.

– Не знал за тобой этого греха.

– Ах, Адольф, ты ничего не замечаешь… Посмотри: у меня кольца спадают с пальцев; ты меня больше не любишь, я тебе в тягость…

Она заливается слезами, ничего не хочет слушать и с каждым словом Адольфа рыдает все горше.

– Хочешь, ты опять будешь управлять хозяйством?

– Ах! – восклицает она, вскочив, как чертик из коробочки. – Неужели тебе еще не надоело ставить опыты?.. Нет уж, спасибо! Разве в деньгах дело? Странный способ врачевать раненое сердце… Нет, оставь меня…

– Ну что же! как тебе угодно, Каролина.

Это «как тебе угодно» – первый признак равнодушия в отношении к своей законной жене [616]; тут Каролине открывается пропасть, к которой она приблизилась по собственной воле.

Всякой жизни грозит свой злосчастный 1814 год. После блистательных триумфов, после дней, когда преграды оборачивались победами, а препятствия – удачами, наступает момент, когда самые счастливые идеи на поверку оказываются глупыми, когда отвага приводит к беде, когда в укреплениях обнаруживается брешь. В супружеской любви, которую иные авторы соглашаются считать разновидностью любви вообще, чаще, чем в любой другой сфере человеческой жизни, случается своя Французская кампания [617], свой роковой 1814 год. Дьявол особенно любит совать свой нос в дела бедных брошенных жен, а Каролина дошла именно до этого состояния.

Теперь Каролина ищет способ вернуть себе любовь мужа! Она целые дни сидит дома в одиночестве и дает волю своему воображению. Она бродит по комнатам, подходит к окну и надолго замирает перед ним, глядя на улицу и ничего не видя; среди своих этажерок с безделушками, в своих роскошно обставленных покоях она чувствует себя как в пустыне.

Между тем все в Париже, кроме тех, кто обитает в собственном особняке, стоящем между двором и садом, живут впритирку друг к другу. На каждом этаже напротив одной супружеской четы проживает другая. Каждый наблюдает за жизнью соседей, сколько душе угодно. Тут царит повинность взаимного изучения, право осмотра [618], распространяющееся на всех и каждого. Допустим, утром вы поднялись рано, а служанка соседа напротив занялась уборкой квартиры и вывесила ковры за окно: благодаря этому вы угадываете бесконечное множество деталей из жизни соседа, но и сосед знает не меньше о вашей жизни. Поэтому через какое-то время оказывается, что вам известны все привычки соседки напротив, хорошенькой, старой или молодой, кокетливой или добродетельной, известны капризы фата и ухищрения старого холостяка, известно, какого цвета у них мебель и какой масти кот у жильца третьего или четвертого этажа. Все здесь улика и источник для догадок. Гризетка с пятого этажа обнаруживает – правда, подобно целомудренной Сусанне, с опозданием, – что на нее с восторгом наставил бинокль чиновник с жалованьем тысяча восемьсот франков в год, старый греховодник, охочий до дармовых зрелищ [619]. Со своей стороны, юноша, служащий сверх штата, предстает перед старой богомолкой во всем блеске своих девятнадцати лет и во всей неприкрытой красе человека, занятого бритьем бороды. Наблюдательность не знает покоя, а вот осторожности случается задремать. Занавески далеко не всегда задергиваются вовремя. В сумерках женщина подходит к окну, чтобы вдеть нитку в иголку, а сосед из дома напротив любуется рафаэлевской головкой и находит ее достойной себя, национального гвардейца, который так хорош в карауле. Пройдитесь по площади Сен-Жорж [620], и если вы умеете смотреть, то сможете разгадать секреты по меньшей мере трех хорошеньких женщин. О священная частная жизнь, где ты? Париж – город, который является полуобнаженным в любое время дня и ночи, город распутный и бесстыдный по преимуществу. Здесь невинность может сохранить только тот, у кого есть сто тысяч франков годового дохода. Добродетель здесь обходится дороже порока [621].