Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

Возвратившись к своим скучным пенатам, она нередко погружается в мрачные размышления, а затем вдруг принимается хохотать и резвиться, словно стараясь заглушить тревожные мысли, или же становится серьезна и степенна, словно идущий в бой немец. Столь частые перемены означают, что в жизни вашей жены наступил тот страшный миг, о котором мы уже говорили, – она оказалась на распутье.

Иные женщины в эту пору читают романы – то ли ради того, чтобы найти в них искусные и неизменно разнообразные картины страсти, торжествующей несмотря на все препятствия, то ли ради того, чтобы мысленно свыкнуться с теми опасностями, какими чреваты любовные приключения.

Вам ваша жена будет выказывать величайшее почтение. Она будет уверять, что любит вас как брата, что эта благоразумная дружба – единственное подлинное и прочное чувство на земле и что именно ради него и заключаются браки.

Она довольно быстро сообразит, что до сих пор ее уделом было лишь исполнение обязанностей, и пожелает узнать свои права.

К мелким подробностям семейного счастья она станет относиться с холодностью, которую можете оценить только вы один. Счастье это, возможно, и прежде не слишком ее прельщало; вдобавок оно всегда рядом, оно привычно, знакомо и не раз обдумано; так вот, если молодая жена, вместо того чтобы предаваться бурной страсти, начинает рассуждать и анализировать свою жизнь, – какое страшное, хотя и негромкое предупреждение должен расслышать в этом умный супруг!..

Чем больше мы рассуждаем, тем меньше любим.

Начав рассуждать, ваша жена принимается веселить вас шутками и поражать глубокими наблюдениями; нрав ее становится изменчив и прихотлив. Порой, словно раскаиваясь в своих мыслях и планах, она преисполняется к вам чрезвычайной нежности, порой неведомо отчего хмурится и грустит; одним словом, она воплощает в себе то varium et mutabile femina [237], которое мы до сих пор имели глупость считать следствием женской конституции. Больше того, Дидро, желая объяснить эти перемены в женском настроении, внезапные, как перемена погоды, увидел их источник в том, что он назвал «диким зверем»; однако у женщины счастливой таких капризов не бывает [238].

Перечисленные симптомы напоминают те прозрачные, словно газ, облачка, которые едва-едва нарушают чистоту небесной лазури и носят название барашков. Вскоре облака сгущаются.

Предаваясь тем возвышенным думам, которые, по выражению госпожи де Сталь, призваны вносить в жизнь больше поэзии [239], иные женщины, которым матери, добродетельные из расчета или из щепетильности, из чувствительности или из лицемерия, внушили твердые принципы, принимают неотступно преследующие их соблазнительные мысли за дьявольские искушения: в поисках спасения они не пропускают с утра до вечера ни одной службы. Первый признак этой мнимой набожности – очаровательные, роскошно переплетенные молитвенники, с помощью которых милые грешницы тщетно пытаются исполнить свой долг перед религией, заброшенной было ради брачных радостей.

Всему этому есть объяснение, которое вам следует запечатлеть в памяти огненными буквами.

Если молодая женщина внезапно вспоминает о религиозных обрядах, которыми долгое время пренебрегала, эта перемена в ее привычках обличает изменения куда более глубокие и имеющие самое непосредственное отношение к счастью мужа. Из сотни женщин не меньше семидесяти девяти вспоминают о Боге, если уже повели себя непоследовательно либо намерены повести себя так в ближайшее время.

Но существует симптом еще более ясный, еще более определенный, внятный всякому, у которого есть в голове хоть капля мозга. Вот в чем он заключается.

В ту пору, когда вы и ваша супруга с равным удовольствием вкушали обманчивые наслаждения медового месяца, жена ваша, точно образцовая любовница, во всем подчинялась вашей воле. Радуясь возможности доказать вам свою добрую волю, которую вы оба принимали за любовь, она по первому вашему приказанию с беличьим проворством проскользнула бы по крыше вдоль кровельного желоба – лишь бы вам угодить. Одним словом, она находила неизъяснимое удовольствие в том, чтобы приносить вам в жертву свое «я», отличающее ее от вас. По зову сердца она растворялась в вас без остатка: Una caro [240].

Но постепенно все эти добрые, но непрочные намерения развеялись как дым. Оскорбившись утратой собственной воли, жена ваша попытается наверстать упущенное и начнет изо дня в день все более и более решительно вести борьбу с вами.

Бороться она будет за достоинство замужней женщины . Первым следствием этой борьбы станут некоторая сдержанность и некоторая вялость, заметные лишь вам одному в минуты наслаждения.

Во время медового месяца вам, возможно, удалось постигнуть те или иные – смотря по силе вашей чувственной страсти – из двадцати двух способов дарить наслаждение, прекрасно известных греческим куртизанкам, каждая из которых достигла непревзойденного совершенства в одной из двадцати двух областей этого потаенного искусства [241]. Несведущая и простодушная, любопытная и полная надежд, ваша молодая жена также свыклась с кое-какими основами сей редкой и неизученной науки, углубиться в которую мы особенно горячо советуем будущему сочинителю Физиологии наслаждения.

И вот однажды зимним утром, подобно стае птиц, спасающихся от нагрянувших холодов, разом снимаются с места и улетают: Феллатриса, мастерица сдерживать кокетливыми уловками приступы пылкой страсти, дабы продлить наслаждение; Трактатриса, уроженка благоуханного Востока, где в чести радости баснословные; Распалительница, дочь Южной Италии; Любовница из Ле-Мана, несущая с собой ласки нежные и жгучие; Коринфянка, которая при необходимости заменила бы всех названных выше, и, наконец, искусительница Фисидиссеза, обладательница острых шаловливых зубок, которые, кажется, сами знают, что им делать. Из всех этих див с вами остается от силы одна; но однажды вечером улетает и она, блистательная и неистовая Пропетида, – распростерши белые крылья и нагнув голову, подобно ангелу, исчезающему из глаз Авраама на полотне Рембрандта [242], она в последний раз показывает вам восхитительные сокровища, которым сама не знает цены и которые дозволено было созерцать упоенным взором и ласкать любящей рукой лишь вам одному.

Итак, у вас отнимают все эти утонченные наслаждения, отнимают возможность утолять прихоти души и посылать стрелы Амура; вам оставляют только вульгарнейший из способов удовлетворения любовной страсти, примитивный и невинный атрибут Гименея, мирную дань любви, которую приносил простодушный Адам нашей общей праматери и которая, без сомнения, внушила змею мысль выдумать что-нибудь более изощренное. Впрочем, симптомы редко бывают столь недвусмысленны. Большинство супругов – слишком правоверные христиане, чтобы следовать обычаям языческой Греции. Поэтому мы причислили вторжение на мирное супружеское ложе тех бесстыдных наслаждений, что являются по преимуществу плодами беззаконной страсти, к последним симптомам . В надлежащее время и в надлежащем месте мы опишем эти пленительные симптомы более подробно; в ту пору, о которой мы ведем речь теперь, дело чаще всего ограничивается безразличием к супружеским обязанностям и даже отвращением к ним, оценить которое способны вполне лишь вы один.