Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

Три великих потрясения повлияли на судьбу Франции: римское завоевание, введение христианства и вторжение франков. Каждое из этих событий наложило глубокий отпечаток на землю, законы, нравы и дух нации.

Греция, стоящая одной ногой в Европе, а другой – в Азии, избрала супружеские установления под влиянием своего климата, распаляющего страсти; она обязана этими установлениями Востоку, откуда ее философы, законодатели и поэты черпали потаенную мудрость Египта и Халдеи. В Греции и Ионии господствовало полное затворничество женщин – плод палящего азиатского солнца. Гречанки не покидали пределов мраморного гинекея. Отечество ограничивалось для древних греков не слишком обширной территорией родного города, и тамошним немногочисленным юношам, растрачивавшим силы прежде всего в нелегких гимнастических упражнениях, которые в те героические времена были необходимы каждому воину, для удовлетворения просыпающейся страсти хватало куртизанок, связанных множеством уз с изящными искусствами и религией.

Рим в начале своего царственного пути заимствовал у Греции принципы законодательства, способные привиться под итальянским небом, и среди них – абсолютную несвободу замужней женщины [250]. Сенат, понимая, как много значит для республики добродетель, насаждал строгость нравов посредством чрезвычайного усиления власти мужней и отцовской. Зависимость женщины от мужчины сделалась повсеместной. Восточное затворничество предстало долгом, нравственным законом, добродетелью. Отсюда – храмы, посвященные богине Целомудрия [251]или святости брачных уз, отсюда – цензоры, приданое, законы против роскоши, почтение к матронам и все основные положения римского права. Не случайно три переворота в Риме явились следствием трех покушений на целомудрие трех римлянок [252]; не случайно появление женщин на политическом поприще становилось предметом особых указов! Прославленные римлянки, обреченные быть только супругами и матерями, проводили жизнь в четырех стенах, посвящая свои дни воспитанию будущих властелинов мира. Рим обходился без куртизанок, ибо римские юноши истощали силы в бесконечных сражениях. Распутство вторглось в жизнь лишь с приходом к власти деспотов-императоров [253]; впрочем, и в эту пору старинные предрассудки оставались столь живучи, что женщины никогда не играли на римском театре. Все эти сведения пригодятся нам для быстрого обзора истории брака во Франции.

Покорив галлов, римляне навязали покоренным свои законы, но не сумели истребить в душах наших предков глубокое почтение к женщинам, которых древние верования представляли непосредственными исполнительницами воли божьей. Тем не менее в конце концов римские законы возобладали над всеми прочими в том краю, что звался Gallia togata [254]и слыл краем законов писаных ; впрочем, и в тех краях, где люди руководствовались обычным правом , брачные установления также многое переняли от Рима и его права.

Однако пока шла эта борьба законов с нравами, Галлию захватили франки, нарекшие ее милым именем Франции. Эти северные воители принесли с собою галантность, рожденную в хладном климате, где мужчины, в отличие от ревнивых деспотов Востока, не держат своих подруг взаперти и не нуждаются в множестве жен. Больше того, женщины, почти обожествляемые северными мужчинами, согревали их частную жизнь своими красноречивыми чувствами [255]. Сонная чувственность нуждалась в смене впечатлений, в переходе от силы к нежности, в раздражении мыслей и мнимых преградах, какие воздвигает перед влюбленными женское кокетство, – иначе говоря, в тех уловках, которых мы коснулись в первой части нашей книги и которые как нельзя лучше отвечают потребностям людей, рожденных в умеренном климате Франции.

Итак, удел Востока – безумные страсти, черные власы и гаремы, богини любви, роскошь, поэзия и памятники искусства. Удел Запада – свобода женщин, всевластие их белокурых головок, галантность, феи, колдуньи, исступление страсти, нежные волнения меланхолии и любовь до гробовой доски.

Две эти системы, возникшие в противоположных частях земного шара, скрестили оружие во Франции; часть ее территории, земля ок, хранила верность восточным верованиям, меж тем как другая, земля ойль, берегла те традиции, что приписывают женщине волшебную власть над миром [256]. В земле ойль любовь требует покровов, в земле ок любить – значит видеть.

В самый разгар этой схватки во Франции восторжествовало христианство, проповедуемое женщинами [257]и провозгласившее божественную природу женщины, которая под именем Богоматери заняла в бретонских, вандейских и арденнских лесах то место, что занимали прежде идолы, обитавшие в дуплах древних друидических дубов.

Религия Христа, являющаяся прежде всего сводом законов нравственных и политических, наделяла душой все живые существа, провозглашала их равенство перед Богом [258]и тем самым укрепляла рыцарские принципы северных племен, – впрочем, названные обстоятельства уравновешивались другими: церковь почитала наследником Христа верховного первосвященника, пребывающего в Риме, она ввела в употребление латинский язык, сделавшийся общим языком всей Европы; наконец, монахи, писцы и судейские способствовали повсеместному триумфу кодекса законов, найденного неким солдатом при разграблении Амальфи [259].

Следственно, два принципа, один из которых оставлял женщину на положении рабыни, а другой возводил ее в звание госпожи, продолжали свое противоборство, причем каждый ковал себе новое оружие [260].

Салический закон, это заблуждение, ставшее правом, провозгласил гражданское и политическое рабство женщины, но не отнял у нее власти нравственной, ибо охватившее Европу увлечение рыцарством оказало поддержку нравам в их борьбе против законов [261].

Таковы причудливые корни нашего национального характера и нашего законодательства; ведь начиная с тех давних эпох, когда философический взгляд на историю еще не пробудился и не утвердился в обществе, Францию столько раз сотрясали общественные катаклизмы, ее столько раз взнуздывали феодализм, крестовые походы, Реформация, борьба королевской власти с аристократией, деспоты и церковники, что женская доля неизменно оставалась во власти прежних странных противоречий. Кому было дело до женщин, до их политического воспитания и супружеских прав в те годы, когда феодалы оспаривали право на престол у королей, когда Реформация грозила отнять его у тех и у других, а народ пребывал в небрежении, забытый и священством, и империей? По выражению госпожи Неккер, женщины играли в периоды всех этих великих потрясений роль пуха, насыпанного в ящики с фарфоровой посудой: никто не придает ему ни малейшего значения, но без него вся посуда разбилась бы вдребезги [262].