Андрей Пиперов - Целебный яд

В знак того, что они стали рабами, у них на шее, как у животных, повязаны веревки.

Во главе колонны идет молодой предводитель и высоко над головой несет знак солнца — большой золотой диск с сверкающими лучами. Солнце — это великий бог инков, Манко Капак, основатель династии и государства…“

Мюллер очнулся. Видение исчезло. Мулы остановились, они ждали, чтобы их развьючили.

— Приехали, сеньор!

— Что, приехали, Пепе? — рассеянно спросил Мюллер.

— Стой! Кто идет? — голос прозвучал властно и решительно. Оба путешественника остановились. Казус, бежавший в хвосте колонны, выскочил с громким лаем вперед. Мюллер попытался было его удержать, но собака, вырвавшись, бросилась к росшим у обочины дороги деревьям и скрылась в кустах. Мюллер кинулся за ней, но в этот момент раздался выстрел. Казус подскочил, словно подброшенный какой-то невидимой силой, и перевернулся в воздухе. Пуля попала ему в голову точно между глаз. Он несколько раз дернулся и застыл.

С обеих сторон дороги из кустарника показались стволы ружей. Затем из кустов на дорогу выскочило несколько боливийских солдат, а за ними вышел офицер. Его ружье еще дымилось от выстрела.

— Вам не стыдно? — гневно крикнул ему Мюллер. — Почему вы убили ни в чем не повинную собаку?

— Тихо, не волнуйтесь! — сухо ответил ему офицер. — Вы знаете, где находитесь?

Начался длинный мучительный допрос.

— Вы утверждаете, что сбились с пути? Кто вам поверит? Вы, должно быть, контрабандисты или революционеры! Идите за мной! — Офицер подал команду, и солдаты, окружив небольшой караван, повели его к пограничному посту.

На заставе допрос продолжался:

— Откуда вы прибыли? — строго спросил офицер.

— Из Перу.

— Это я уже слыхал, но с какой целью?

— Я немецкий ученый, натуралист. Изучаю флору перуанских Анд. А это мой слуга. Пепе. Вот мой паспорт.

Черные брови боливийца нахмурились. Не глядя на паспорт, он резко возразил:

— Это может выдумать каждый, в особенности, когда хочет скрыть истину. Каким путем вы сюда добрались?

— Из Куско, там мы провели два дня. Оттуда направились в город Пуно, у озера Титикака. Озеро переплыли на лодке.

— Стой! — крикнул офицер. — На лодке! По крайней мере получше обдумывайте свое вранье… Разве найдется здравомыслящий человек, который решится плыть на лодке шестьдесят километров, чтобы искать… Да вы и сами не знаете что. Продолжайте!

— Через реку Рамиц мы переправились на плоту.

— Ну вот, теперь выдумали — на плоту!

— Да, это было именно так! На границе мы заблудились и… вы нас задержали… Теперь мы в ваших руках… Прошу нас освободить.

Офицер все еще смотрел на них исподлобья.

— Увидим, время терпит, — оборвал он его и подмигнул солдату, стоявшему у двери: — Педро, отведи их!

Путешественников заперли в темной комнате, полной червей, мух и скорпионов. У них не было разрешения на въезд в страну, а Боливия была в очень натянутых отношениях с Перу. Что же делать?

Мюллер решился на отчаянный и рискованный шаг. Он начал стучать кулаками в закрытую дверь.

— Что тебе надо?

— Позови офицера, — сказал он властно.

— Э-э… Подумаешь, важная птица! Подождешь!

— Позови офицера!

— Нельзя.

— Слушай, — шепнул ему Мюллер, — если позовешь офицера… — И он в щель двери просунул золотую монету.

Солдат ее взял, подбросил на ладони, попробовал на зуб, и, убедившись, что монета не фальшивая, сказал:

— Увидим… Может, и придет.

С этими словами он удалился.

Через некоторое время солдат вернулся с громадным ключом и начал открывать им дверь, которая со скрипом отворилась.

— Ну, вылезай! Начальство тебя ждет.

В комнате было накурено, на полу валялись какие-то объедки, кости и разный мусор. Куртка офицера висела на вбитом в стену гвозде, а сам он в рубашке с засученными рукавами лежал на кровати, положив ноги на грязное одеяло. Руки у него были жилистые и волосатые.

Не вставая с постели, он недовольно спросил:

— Что случилось? Что ты там раскричался?

— Сеньор офицер, у меня в багаже бутылка с добрым испанским вином. Если хотите, мы можем его распить за ваше здоровье.

Офицер оживился:

— Какую ошибку мы допустили, не осмотрев твоего багажа! Чего же ты не сказал об этом сразу? Твое счастье, что у тебя немецкий паспорт. Где вино?

— Если позволите, я сейчас принесу.

— Живей. Тащи его сюда.

Мюллер вышел в сопровождении зорко следившего за ним солдата.

Вскоре он вернулся с бутылкой в руках. Крепкое испанское вино быстро привело офицера в хорошее настроение. Начался осторожный разговор на разные незначительные темы, и вскоре Мюллер убедился, что голова начальника достаточно затуманена алкоголем. Он вынул из кармана десять золотых монет и, ни слова не говоря, положил их на стол. Офицер посмотрел на них с напускным безразличием и спрятал в карман.

— Ну, а теперь говори, что тебе надо?

— Отпустите нас обратно в Перу, сеньор офицер.

— Гм… Ну, ладно! Но больше не попадайтесь мне на глаза! Не то… плохо вам придется! Поняли?

— Да, сеньор, — ответил Мюллер. — Нам и без того здесь делать нечего.

— В таком случае, убирайтесь! Чтобы и духа вашего здесь не было!

И офицер с уже помутневшим взглядом допил остаток вина из своего стакана. Немного погодя один солдат по потайной тропинке вывел караван на перуанскую территорию.

— Ну, Пепе… нам повезло, — сказал со вздохом облегчения Мюллер, когда они отошли от боливийской границы.

Пепе ничего не ответил. Ему было жаль Казуса…

На самой боливийской границе, в деревне Киака, Мюллер связался с каскарильерос, которые за хорошее вознаграждение обещали принести ему семена и побеги цинхоны. Их мало интересовало, кто им платил деньги. Они доставляли хинную кору тому, кто платил дороже.

Мюллер более всего опасался, чтобы торговцы хинной коры не пронюхали о данном им каскарильерос поручении. Но, несмотря на все предосторожности, торговцы об этом узнали и пожаловались местному правителю.

Вскоре Мюллер получил письмо, в котором правитель ему сообщал, что его, Мюллера, считают контрабандистом хинной коры, но ему можно помочь, если…

Мюллер между тем успел получить несколько мешочков с семенами и около пятисот хинных деревцов. Он бережно обложил каждое деревцо мохом и, как в ножны, вложил их в банановые листья. Упакованные таким образом деревца он уложил в гробы, которыми снова снабдил его Вебер. Мох был положен, чтобы предохранить деревца от холода при перевозке через высокие Анды.

Но как поступить дальше? Письмо правителя было ясно и категорично. Дожидаться остальных деревьев или же ехать с теми, которые получены? А вдруг подобная задержка провалит все дело? И он решил трогаться немедленно.