Черил Холт - В постели с дьяволом

Я с огромным трудом выползла из постели, чувствуя слабость и головокружение от хронической усталости и плохого питания. Он тоже проснулся и, поглядев на меня, нахмурился.

— Куда ты собралась?

— Нужно собираться на работу. Я и так опоздала.

— Не понимаю, почему ты до сих пор не уволилась. Если бы ты не работала, мы бы могли быть вместе каждую секунду.

Это был неразрешимый бесконечный спор, поэтому я ничего не ответила. Пошатываясь, я стояла под душем, отчаянно надеясь, что упругие струи помогут мне хоть немного прийти в себя.

Я мыла голову, шампунь стекал с волос по всему телу, и тут ко мне в душевую залез Джордан. Схватил за бедра, наклонил и развернул к стене, его возбужденный член уперся мне в задницу.

— Джордан, прекрати сейчас же! — Я пихнула его локтем под ребра. — У меня нет на это времени.

— А ты сделай так, чтоб было.

— Но я опаздываю!

— Я тебя хочу.

Когда он был возбужден, говорить о чем-то другом было бесполезно. Обычно я охотно покорялась, меня захватывало то, какое сильное желание я в нем будила, но в тот момент домогательства меня раздражали.

Я попыталась увернуться, шаря вокруг в поисках опоры, но ладони скользили по мокрой плитке, деться было некуда. Он сжал мои бедра и вошел в меня, двигаясь медленно и размеренно. Это могло длиться часами. У него было больше силы и выдержки, чем у любого другого мужчины.

У меня все тело саднило плюс сказывалась ужасная усталость, и я начала плакать. Так я и стояла: сцепив руки, широко расставив ноги и с катящимися по щекам слезами. И хотя они смешивались с бегущей водой, он не мог не заметить моих всхлипываний, и, тем не менее, не останавливался. Он невозмутимо делал свое дело, и когда наконец кончил, то осел на меня, не торопясь вытаскивать свой член.

Поднеся рот к моему уху, он прошептал:

— Никогда не говори мне «нет».

— Не буду.

— Я люблю тебя, — заявил он. — И не переношу, когда ты мне отказываешь.

Это я слышала впервые, и внутри все задрожало от счастья и облегчения. В глубине души я очень надеялась, что значу для него больше, чем просто объект физического влечения. Тяготила мысль о том, что он пустил меня на несколько месяцев к себе в постель поиграть и вышвырнет, как только наскучу. Я ради него отказалась от всего, что имела, и мне было бы легче от сознания, что сделала я это в обмен на искренние чувства с его стороны.

— И я тебя люблю, — ответила я проникновенно, ничуть не кривя душой.

Довольный моей покорностью, моими словами, он наконец вышел из меня.

— Давай-ка будем тебя одевать.

— Мне нужно спешить.

Казалось, что я избежала удара, что мы вот-вот должны были зайти в тупик, но вовремя обошли его стороной. Он взялся собирать меня на работу. Надо признать, делал он это мастерски: высушил волосы, соорудил прическу и подобрал одежду. Буквально через несколько минут мы уже спускались вниз, где нас ждала машина, хотя я не заметила, чтобы он кому-то звонил и просил ее подать. И как ему это удавалось?

Он высадил меня у черного входа в ресторан, причем водитель, следуя его указанию, въехал прямиком на стоянку, где нас могли видеть все работники ресторана. Но я была слишком разбита, чтобы спорить.

К дверям бегом, но внутрь — на цыпочках: было уже без двадцати час, обеденная суета в самом разгаре. Все шныряли туда-сюда, и, как я и предполагала, мое отсутствие вызвало определенные осложнения. Я заметила, как официантка глянула на часы, хотя вслух никто замечания не сделал. К счастью, Пэм уехала на встречу и перед ней оправдываться не пришлось, хотя я была совершенно уверена, что кто-нибудь ей стукнет. Я давно вышла за рамки того, на что коллеги готовы были закрыть глаза.

Снова не успела поесть и была так занята, что не могла ничего перехватить, пока резала и готовила. Мне было дурно, кружилась голова, движения были, как в замедленной съемке. День вышел смазанным, и я осталась до вечера, стремясь хоть как-то отработать потерянное время и заняться десертами, которые нужны были Пэм для закрытой вечеринки, намеченной на конец недели.

Как только я закончила, схватила пальто и намеревалась прокрасться незамеченной к выходу. Но тут из своего кабинета вышла Пэм.

— О, Мэг, вот ты где.

— Привет, Пэм.

Стыдно было смотреть ей в глаза.

— Я могу с тобой поговорить? Это займет всего пару секунд.

— Конечно.

Теперь мне не отвертеться. После того странного дня в Сент-Ривер, когда я осталась еще ненадолго, чтобы побыть с Джорданом, я с ней толком не разговаривала: она была как всегда любезна и обходительна, но ни словом не обмолвилась о нем.

Мы вошли в маленькую комнатушку, она села за стол, я же переложила кипу бумаг на пол, чтобы занять стул напротив. Стояла удивительная тишина. Слышно было, как капает вода из крана и на кухне гремят тарелками.

Собиралась ли она меня уволить? Я была так измотана, что была бы, наверное, только рада.

Она долго на меня смотрела и наконец заговорила:

— Мы уже сто лет не общались. Как у тебя дела?

— Все хорошо.

Это была правда и ложь одновременно. Я чувствовала себя лучше, чем когда-либо, и в то же время мне было хуже, чем когда-либо.

— Я с недавних пор начала замечать, что ты поздно приходишь на работу. Очень поздно.

— Простите, этого больше не повторится.

Она досадливо отмахнулась, словно мои опоздания были не так уж и важны.

— Как поживает Джордан? — Наверное, мое удивление было слишком явным, потому что она тут же добавила: — Я слышала, ты живешь с ним.

Интересно, от кого бы.

— Да, живу.

— У вас все в порядке? Ты счастлива?

— Да. — Я улыбнулась. О чем именно она спрашивает? — По вечерам у нас куча всяких общественных мероприятий и всего такого прочего, где ему нужно быть. Поэтому я не высыпаюсь и утром не в состоянии подняться вовремя. Но я это исправлю.

Она кивнула, пытливо глядя на меня, а затем нахмурилась.

— Кстати, Мэг, одна из официанток сказала, что видела у тебя на запястьях синяки.

Сердце учащенно забилось, щеки запылали.

— Правда? Странно.

В помещении воцарилась долгая напряженная тишина.

— Если ты когда-нибудь попадешь в беду, — сказала она наконец, — или если чего боишься, то всегда можешь обратиться ко мне. Ты же понимаешь это, не так ли?

— Конечно. Но зачем мне это сейчас?

Ни за что на свете я бы не призналась, что Джордан регулярно меня связывает, что он находит в этом какое-то особое изощренное удовольствие, а я всякий раз ему это позволяю. Синяки на запястьях у меня теперь постоянно, так же как и на лодыжках.

Я спрятала руки под себя, чтобы их не было видно.

— Она ошиблась, — заявила я.

— Неужто?

— Да.

— Покажи.

— Что показать?

— Покажи мне запястья.

От шока и унижения я потеряла дар речи. Я не могла опровергнуть это заявление, не могла сделать то, о чем она просила.