Александр Сегень - Тридцать три удовольствия

— Свободен, — мрачно сказал я, и мы отправились завтракать.

Ардалион Иванович уже все знал. Труп молодого мужчины был обнаружен сегодня в пять утра. Им оказался тридцатилетний турист из Польши Ежи Моларский. За ним зашел его приятель, чтобы разбудить, группа сегодня должна была возвращаться в Варшаву. Приятель ночевал в соседнем номере, поскольку к Моларскому должна была прийти женщина. Ночью из комнаты за стеной слышались вскрики, но никто им не придал никакого иного значения, кроме сексуального. Как и в случае с вчерашним шведом, мертвец был полностью обескровлен, но никаких ран, никаких повреждений, никаких следов насилия.

После завтрака, вместо ожидаемых пирамид нас повезли на восточную окраину города осматривать крепость и мечеть Аль Рифаи. У входа в огромную мечеть, как и везде в Каире, на нас обрушились попрошайки и продавцы фальшивых папирусов. Все брезгливо проходили мимо, а мне в голову вдруг пришла одна идея, и я принялся копаться в многочисленных запечатанных в полиэтилен псевдопапирусах, пока не нашел то, что можно было назвать предметом моих поисков. Поторговавшись со стариком, заломившим для начала двадцать египетских фунтов, я купил у него картинку за два фунта, да и то переплатил, если, как выяснилось, за три фунта можно было взять пяток.

Свою группу я нашел уже в мечети, где, обувшись в бахилы, писатели, в числе которых и мои, «из Подмосковья», восторгались красотами мусульманских орнаментов, а гид подробно рассказывал, почему в исламской живописи запрещены конкретные изображения — люди, животные, растения, предметы быта, только надписи и узорные орнаменты разрешаются.

— Зачем тебе эта банановая кожура? — спросил меня Ардалион Иванович, на что я, хитро прищурившись, ответил:

— Хочу проверить, правда ли, что они недолговечны, эти таинственные египтянки, — и показал ему псевдопапирус, на котором был изображен сидящий на троне фараон в короне Верхнего и Нижнего Египта, напротив него стояла обнаженная женщина, протягивая левой рукой цветок лотоса к лицу своего повелителя, а правой передвигая фигурку на доске, стоявшей меж фараоном и красавицей на фигурном столике с изображением львов — фараон и его подруга играли в египетские шашки.

— Оп-па! — изумился Ардалион. — Федор, да ты делаешь успехи!

— Думаешь, это они? — спросил Мухин.

— А почему бы и нет, — пожал я плечами.

— Спросим у гида.

Гид не мог объяснить толком, кто именно изображен на картинке, а когда я вдобавок спросил его, почему коран запрещает мусульманам конкретные изображения, а всюду продаются вполне конкретные картинки, срисованные с древних папирусов, он и вовсе смутился и стал доказывать, что эту работу выполняют в Египте не мусульмане, а христиане-копты. Потом только они нанимают мусульман, чтобы те продавали фальшивые папирусы. Якобы коран запрещает рисовать, а коптам запрещается торговать.

— Вот почему у нас в Москве на рынках торгуют одни мусульмане, — пошутил я, на что гид заулыбался, кивая.

После Аль Рифаи нас должны были вести в другую мечеть, но там шли приготовления к какому-то празднеству, и было предложено поехать на другой конец города осматривать еще какую-то мечеть. Тут некоторые из писателей взбунтовались и спросили, а нельзя ли, раз уж программа нарушена, осмотреть какую-нибудь христианскую церковь. Бабенко все уладил, и нас повезли к церкви Святого Сергия, на что Ардалион Иванович заметил:

— Для дела это будет совершенно бесполезно, но как представители христианского народа мы обязаны там побывать.

В дороге возник религиозный спор. Началось с невинного вопроса: Николка спросил, будем ли мы сегодня пить можжевеловку или попробуем подойти к богине интуиции с другой стороны? Ардалион Иванович попросил разъяснить, что он подразумевает под можжевеловкой; Николай пояснил, что джин изготавливается из ягод можжевельника.

— Дикое заблуждение, — возмутился Тетка. — Никаких ягод можжевельника. Джин — это настойка на еловых почках.

— А я говорю — можжевеловка!

— Не спорь — еловые почки.

Возможно, спор перерос бы в ссору, не вмешайся в него писатель, сидящий впереди нас в автобусе.

— Господа, вы напрасно спорите, — сказал он. — Джин действительно изготавливается путем перегонки спиртового настоя можжевеловой ягоды. Но изначально его делали голландские крестьяне из настойки еловых почек для лечения своих почек. Потом джин стали делать англичане. Кроме всего прочего в джин добавляется кардамон, анжелика, цветок ириса, лист камыша, миндальный орех и еще некоторые компоненты.

— Видал! — воскликнул Тетка с таким видом, будто доказана была именно его правота. — Вот это, я понимаю, человек располагает сведениями в полном объеме. А ты только пить умеешь эту, как ты говоришь, можжевеловку.

Он протянул писателю руку и, совершив рукопожатие, представился:

— Ардалион Иванович. Чехов. Пишу под псевдонимом Тетка.

— Очень приятно, — радуясь, что его, кажется, приняли в компанию, ответил писатель. — Александр Георгиевич Гессен-Дармштадский, но пишу тоже под псевдонимом. Кстати, вы уж извините, что ваш разговор коснулся моего уха, и я столь бесцеремонно вмешался, но мне захотелось узнать, кого из богов Египта вы определили бы как бога или богиню интуиции? Исиду?

— Надо подумать, — сказал Николай Степанович. — Собственно, с такими конкретно функциями богов нет и нужно просто сопоставить со свойствами характеров.

Покуда он думал, я сделал свое, причем, чисто интуитивное предположение:

— Может быть, Ибис, священная птица Тота?

— Почему Ибис! — не захотел признать моей догадки Старов, в будущем великий историк. — Скорее уж тогда богиня-кобра Уаджет. Кобре свойственна обостренная интуиция.

— Да, кобра вполне подходяще, — сказал Ардалион. Я знал, что кобра ему понравится.

— Все-таки надо еще подумать и определить поточнее, — сказал Николка, погружаясь в размышления.

Автобус ехал по коптскому кварталу, и разговор зашел о странном внешнем виде креста на христианских храмах у коптов — поперечных перекладин было на нем не одна, а две, расположенные под прямым углом друг к другу, так что с какой стороны ни смотри, отовсюду это был крест, в то время как обычные кресты из определенной точки выглядят как прямая линия. Правда, коптские из определенных точек выглядят как буква Ж.

Писатель, назвавшийся Гессен-Дармштадским, спросил, знаем ли мы, что копты, в отличие от ортодоксальных христиан, монофиситы, то бишь еретики.