Жан Лаффит - Весенние ласточки

— Но тебе хоть оплатят то время, пока ты не работал?

— Надеюсь.

На это он твердо рассчитывал. Не мог же его профсоюз дать распоряжение вернуться на работу, не добившись хотя бы этого. В первую очередь нужно все узнать. В забастовке приняло участие небывалое количество служащих связи. Все как один примкнули к движению. Были сделаны попытки завербовать добровольцев для сортировки и раздачи почты. Газеты писали, что одна престарелая маркиза ежедневно приходит работать бесплатно на почтамт. Но несколько молодых служащих отправились к ней домой и спели ей на модный когда-то мотив такую серенаду, что отбили у нее всякую охоту. При помощи таких же добровольцев несколько открыток были доставлены адресатам, но Фернан великолепно представлял себе беспорядок, вызванный на почтамте скоплением корреспонденции. Профессиональным работникам понадобится несколько дней, чтобы грандиозная почтовая машина вновь заработала с точностью часового механизма. В общем-то сообщение по радио могло быть и ловушкой. К этому не привыкать. Уже и раньше все было пущено в ход, чтобы сорвать забастовку, но, несмотря на угрозы, запугивание и ложные информации, удалось набрать только горсточку неквалифицированных работников, большинство которых пошли на это из-под палки.

Фернан узнал, что приказ о возобновлении работы в самом деле исходил от его профсоюза. Если бы спросили его, мелкого служащего и рядового члена профсоюза, он бы высказался против, так как чувствовал, что цель почти достигнута. Но более сведущие люди решили за него. Может быть, у них свои соображения, о которых он узнает позже? Во всяком случае, ничто еще не вошло в свою колею… Правда, появились те, кого не было видно во время забастовки, но к работе никто не приступал. Люди собирались, обсуждали положение, и все настойчивее слышался вопрос: «Как же нам поступить?»

Руководить продолжали самые решительные. С их точки зрения, нечего было и думать прекращать забастовку на полпути. Но некоторые уже начинали поговаривать о том, что благоразумнее вернуться на работу, раз правительство дало обязательства, которые профсоюз нашел приемлемыми.

— А какие именно? — отвечали им.

Фернан, как и многие, требовал разъяснений. Все должно выясниться сегодня днем на бирже труда.

Фернан присоединился к тем, кто голосовал на собрании за продолжение забастовки. Обсуждение происходило в напряженной обстановке, образовалось два лагеря как среди сидящих в зале, так и в президиуме. Одни и те же люди выступали по нескольку раз. Ораторов часто прерывали. Результаты голосования были встречены восторженно и бурно, тем более что несколько человек упорно оставались на своих местах, а небольшая группа руководителей в знак протеста покинула зал. Всякому старому члену профсоюза было ясно, что лопнула какая-то пружинка, и Фернан возвращался домой грустный. На улице продавали первые вечерние газеты, доставленные самолетом из Парижа. В них говорилось, что работа возобновлена на почтах и на железных дорогах. «Вранье», — пробурчал Фернан и, прежде чем идти домой, заглянул к Леру.

— Ну, как ты относишься к этому предательству?! — воскликнул докер.

— О каком предательстве ты говоришь?

— Твои руководители мерзавцы, продажные твари…

— Прошу тебя, перемени пластинку.

— Да это же ясно как божий день.

— Почему ты так считаешь?

— Тебе нужны доказательства, да? Так я тебе их дам.

Прошлой ночью руководители ФУ и ФКТХ [10] ФКТХ — Французская конфедерация трудящихся христиан. — Прим. перев. в переговорах с правительством вели себя, как тряпки, капитулировали и обратились к транспортникам и почтовикам с призывом возобновить работу. Я называю это предательством. Но это предательство не остановит забастовочное движение, а только расширит его, и вот тебе подтверждение моих слов: наши докеры начинают стачку, так же как докеры Сен-Назера и Марселя. Только штрейкбрехер способен при таких условиях сложить оружие…

Фернан побледнел.

— Значит, если я завтра выйду на работу, я штрейкбрехер?

— А кто вообще собирается возобновлять работу? Предатели.

Фернан раздраженно махнул рукой и, не дослушав докера, направился к выходу.

— Ну вот, — сказал Леру, когда почтальон ушел, — бастует, а при первых же трудностях сдается. Он сдрейфит, как пить дать. Такие субъекты никогда ничего не поймут. А ты что думаешь? — спросил Леру у дочери, которая в это время чистила к ужину картошку.

Жаклина подняла свою красивую головку и, поколебавшись, ответила:

— Я нахожу, что ты слишком суров с товарищами.

— Значит, ты тоже…

Леру торопливо доел суп и стал собираться.

— Вернешься поздно?

— Наверняка. Мне нужно в профсоюз, потом партийное собрание, и еще, возможно, придется ночью расклеивать листовки.

— Надень пиджак, а то простудишься.

Леру пожал плечами.

— Мы суровый народ, как ты говоришь…

Жаклина поняла, что огорчила отца. Облокотившись на решетку окна, она ждала, не обернется ли он. Во дворе играла Мирей, отец поцеловал ее и ушел в сторону порта. Жаклина посмотрела на свое обручальное кольцо и невольно подумала, что, только когда кончатся забастовки, она сможет получить письмо от Жака, мать вернется из Бордо и в Париж снова пойдут поезда.

— Ведет поезд Мышь. Да здравствует пятьсот третий!

Украшенный гирляндами цветов локомотив медленно въехал на станцию, и тендер тихонько уперся в буфер головного вагона. Раздался пронзительный свисток, радостно подхваченный остальными локомотивами, стоявшими в депо. Железнодорожники подбежали к своему товарищу. Пассажиры удивленно выглядывали из вагонов. В наступившей наконец тишине раздалось нестройное пение Марсельезы. Припев уже был подхвачен всеми собравшимися. В тот момент, когда народ начал расходиться из туннеля, на платформу вышел Морен со своим чемоданчиком.

— Ребята, что здесь происходит?

— Представь себе, они хотели наказать Мышь и запретили ему вести поезд, но мы потребовали: или он или никто.

— Ну и что же?

— Он поведет первый поезд на Париж.

Профсоюзный делегат, по кличке Мышь, был одним из руководителей стачечного комитета. Морен отправился к нему. У паровоза снова толпился народ. Один из железнодорожников попросил Морена:

— Скажите нам несколько слов.

— А время есть?

— Да, мы отправляемся без пяти восемь.

Морен взобрался на подножку и сильным голосом начал:

— Товарищи, сегодня вы приступаете к работе по призыву ВКТ… Все вы, соблюдая полный порядок, заняли свои рабочие места, но борьба продолжается… Забастовка, во время которой вы проявили столько мужества, закончена, но она уже увенчалась успехом…