Урсула Рютт - Слушается дело о человеке

Мартин Брунер не помнил другого такого солнечного и светлого дня, как этот, когда он, свободный человек и незапятнанный сотрудник магистрата, снова вошел в свой служебный кабинет.

Воздух в учреждении казался сегодня особенно чистым и свежим, люди — особенно приветливыми. Гроскопф еще не приходил. Брунер, не дожидаясь его, тотчас же принялся за работу. Прежде всего он взял телефонную трубку и радостно сдержанным голосом вызвал начальника отдела кадров. На другом конце провода ответили.

Оказывается, Шварц уже знал, чем кончился вчера суд.

— Н-да, ну что же, очень рад за вас. Но тем не менее, чтобы закончить ваше дело в дисциплинарном порядке, нам необходима выписка из судебного решения. Прежде чем мы ее получим, я, к сожалению, не имею возможности полностью реабилитировать вас по служебной линии. Конечно, исход судебного разбирательства чрезвычайно благоприятен, но тем не менее я не могу нарушить существующие, правила. Нужно еще разобраться в том, насколько бесспорным является дело не с судебной, а со служебной стороны, нет ли в нем оснований для дисциплинарного взыскания, а дисциплинарное расследование не вполне зависит от решения суда. Поэтому, к сожалению, вам придется еще потерпеть.

Брунер никак не ожидал такого ответа. Слова Шварца подействовали на его уязвленное, оскорбленное самолюбие как ледяной душ. В голосе начальника отдела кадров он не уловил даже тени радости. Впрочем, может быть, начальник, как всегда, очень занят.

Однако Брунер был слишком счастлив, чтобы раздумывать над этим разговором. Неужели, если суд признал его поведение безукоризненным, советники магистрата и глава города не присоединятся к мнению суда? Разумеется, теперь все пойдет куда легче и быстрее.

Раздался стук. В комнату вошел незнакомец высокого роста. Он как-то неразборчиво пробормотал свое имя и тотчас же принялся жаловаться на земляка-компаньона, которого решил разоблачить раз и навсегда.

— Спекулянт, мошенник. Его необходимо разоблачить, говорю я вам!

— Так, так, — прервал его сотрудник магистрата. — Садитесь, пожалуйста!

Брунер поглядел на своего посетителя и понял, по какому делу тот пришел.

Он сразу вспомнил двух сутяг, которые долгие годы жили дружно, вместе пели, вместе выпивали и вдруг поссорились из-за какого-то случайно сорвавшегося слова. Они разругались, потом подрались, в перепалке были разбиты очки и карманные часы. Сначала коротенький подал заявление на длинного, а теперь пришел длинный, горя жаждой уничтожить коротенького.

Брунер молчал, погрузившись в раздумье. Значит, два Ивана, о которых он когда-то читал, два друга, которые поссорились, все еще живы?!

— Да я на порог к себе его не пущу! — кричал длинный.

— Но, насколько я помню, вы, кажется, друзья?

— Друзья? Мы были друзьями. Но с этим покончено раз и навсегда. Разумеется, мы были друзьями. Какой же я дурак!

И он схватился за голову.

— Не могу не согласиться с вами, — сказал Брунер, — но совершенно в другой связи. Вы подрываете основу, на которой не только ваш противник, но и вы сами можете построить свое существование, — ваше совместное предприятие. Кроме того, прошу вас, вспомните — вы земляки. Если братья — сыны одной родины — не могут ужиться друг с другом, как же могут жить в мире народы с различным государственным строем? Вы оба правы и оба неправы.

Длинный попробовал что-то возразить.

— Нет, вы выслушайте меня, — перебил Брунер длинного, не дав ему и рта раскрыть. — Вы хоть уяснили себе, какое именно учреждение вы беспокоите по этаким пустякам? Из-за сущей чепухи вы срываете серьезную и плодотворную работу наших сотрудников, крадете время не только у себя, но и у нас. Прошу вас, дорогой Иван Иванович, будьте благоразумны!

— То есть, как это Иван Из-ванны-выдь? — переспросил посетитель, окончательно сбитый с толку.

— Просто мне припомнились два друга, которые прославились своей ссорой, — Иван Иванович и Иван Никифорович.

— Нет, прославиться я не слишком тороплюсь, — засмеялся длинный и поднялся со стула. — В сущности говоря, вы правы. Я, конечно, погожу и покамест не стану ничего предпринимать. Но, конечно, я делаю это не ради него…

В тот же день по тому же делу к Брунеру явился коротенький. Он пришел, чтобы лично подтвердить свои показания.

— Друзья? Да, мы были друзьями. Мошенник! Спекулянт! На порог к себе не пущу. Какой же я дурак!

Брунер протянул ему сигарету.

— Спасибо, я курю только сигары.

Оказалось, что чиновник магистрата припас у себя и сигары. Посетитель нерешительно взял одну и закурил.

В промежутках между затяжками коротенький излил свою душу и добавил:

— Он злоупотребил моим добрым именем в корыстных целях. Прошу вас занести это в мое заявление. Оно лежит у вас. Нет, я ни перед чем больше не остановлюсь! Да!.. Ни перед чем!

Он говорил еще долго и пространно и вдруг разом обмяк, словно резиновый мяч, из которого выпустили воздух.

— Разумеется, вы должны защищаться, — сказал Брунер с важностью. — Но я не понимаю одного: как вы могли вести дела сообща с таким мошенником? Это характеризует и вас с самой плохой стороны. Мне казалось, что вы лучше разбираетесь в людях.

Коротенький подскочил, словно его ужалила оса.

— Позвольте, я пользуюсь всеобщим уважением, не судился, состою членом правления общества покровителей кролиководства, мы — то есть я хочу сказать, мы с ним, — мы были, в сущности говоря, друзьями. Он вел мои дела и был очень приличным парнем. В прошлом, во всяком случае!

— Тогда все в порядке! — воскликнул Брунер. — Но я не понимаю, зачем вам понадобилось уничтожать самую основу ваших деловых отношений? Без вашего друга ваше предприятие просто развалится. И, наконец, вы ведь земляки, Иван Никифорович.

— Вы правы, конечно. Но, что это значит Иван Никогда-не-выдь? — и коротышка, оторопев, вытаращил глаза на чиновника магистрата.

— А это, видите ли… — и Брунер рассказал историю, которую он когда-то читал.

Коротышка совсем исчез за густыми клубами сигарного дыма. Казалось, он глубоко задумался, но вдруг рассмеялся.

— Ха-ха-ха, Никогда-не-выдь! Ха-ха-ха!

— Никифорович! И если вы тотчас не пойдете к вашему другу и не помиритесь с ним, это имя останется за вами навсегда!

Никифорович кивнул головой, пожал Брунеру руку и исчез.

Не успел еще Брунер вернуться к своему столу, как перед ним словно из-под земли вырос Гроскопф.

— Вы слишком много времени уделяете вашим посетителям. Нас интересуют только преступления, а не возможность примирения. Наша прямая обязанность карать виновных. Ваша же деятельность не имеет никакого отношения к этой задаче. — Гроскопф высморкался. — Повторяю вам: мы не посредническое бюро.